На занятии я вела себя смирно, слушала преподавателя, терпела шуточки окружавших меня студентов и грезила о занятии по физической подготовке, где отомщу за все. Они ведь читают, будто имеют дело с избалованной девицей из высшего света, соответственно, не ждут подвоха.

Вот и отделаю их на первой же тренировке под орех. Нужно только решить, кому насколько сильно достанется.

Вторым занятием была история магии. Профессор Бхатия вряд ли станет всеми правдами и неправдами доказывать, что моя специализация совершенно не подходит женщине, тут я уже не сомневалась. Да и за лето знания по этому предмету у меня из головы не выветрились…

До аудитории я дошло легко, просто увязавшись за своим курсом, стараясь не приближаться к ним слишком близко: подозревала, что после первого же «остроумного» замечания не сдержусь и что-нибудь сломаю обидчикам. А месть — это блюдо, которое, немного остыв, имеет куда более богатый вкус. Вот и побуду гурманкой. Пока. Заодно никто не сможет обвинить меня в немотивированной агрессии.

Профессор Бхатия встретил меня долгим задумчивым взглядом. Мне показалось, он пытался разглядеть что-то во мне… Неужели действительно подозревает? Даже если так, в любом случае декан стихийников вел себя безукоризненно вежливо и при первой же шуточке в мой адрес резко осадил наглеца. Все-таки чувствовалось, мы с ним одного круга.

Темой как раз была эмансипация в магической профессии. Очень злободневно, учитывая, как ко мне отнеслись однокурсники.

Внезапно, прямо во время ответа Кевина Андервуда, одного из самых активных шутников, дверь со стуком открылась, и в аудиторию влетела леди Гринхилл, кажется, чем-то встревоженная. Она была во всем черном, на бледном лице блестел лихорадочный румянец.

— Киран, ты мне нужен, — требовательно произнесла она, кивая в сторону выхода.

Профессор Бхатия тяжело вздохнул.

— Даф, занятие у выпускного курса.

Киран, Даф. Они так неформально друг к другу обращаются… Словно члены одной семьи.

Полицейская только рукой махнула. Кажется, проблемы образования ее мало волновали.

— Сейчас, Киран, — безапелляционным тоном обронила она и вышла в коридор, чеканя шаг как на плацу.

Профессор Бхатия тяжело вздохнул и пошел за женщиной.

— Никогда не женюсь, — пробормотал Мэтью Эверетт, который сидел передо мной. — Был ведь нормальный мужик, пока не обручился…

Обручился? Видимо, именно с леди Гринхилл. Почему-то меня заставил задуматься этот факт. Именно к профессору Бхатии пошла докладывать о моем состоянии целитель Синклер. Не к ректору, не к проректору — к декану факультета стихийной магии. Теперь леди Гринхилл, расследующая происшествия в университете, тоже является к профессору Бхатии. И эти двое, похоже, обручены.

В душе поселилось чувство, что я угодила в невидимую паутину, в которой все больше запутывалась. Фелтон, Лестер и леди Гринхилл состоят в родстве. Профессор Бхатия и леди Гринхил обручены. Ребекка Скотт — друг детства Короля… Да это один тесный клубок, круговая порука! Они повязаны и ни один не скажет больше, чем выгодно всем. Добиваться от них правды просто бесполезно. Слабым звеном в этой цепи казалась Эшли, невеста Короля. Она точно не умеет врать, и по тому, как она заикается, бледнеет и краснеет, можно многое понять.

Профессор Бхатия заглянул в аудиторию на секунду, задал нам написать до конца занятия эссе с размышлением о роли выдающихся женщин-магов в истории и снова вышел. Видимо, что-то требовало внимания преподавателя куда больше, чем вбивание знаний в пустые головы студентов. Мадонна, как же меня тянуло пойти следом и подслушать, но это никак не сделать при таком количестве свидетелей.