Но так ведь не может быть, говорила я сама себе. Скорее всего, это просто стресс. Сильнейший стресс из за смерти отца. Пройдёт немного времени, и всё непременно наладится. И мои чувства, не только к Дмитрию Алексеевичу, но и ко всему остальному миру, вернутся. Надо только подождать, дать себе время.

А пока не срываться, не ссориться, держать свои эмоции под контролем, как говорил отец.

Поэтому я выдавила из себя улыбку, и ответила:

  Не злюсь, Дима.

Абакумов пристроил подбородок на моём плече. Стало неудобно, даже немного больно, но я терпела.

  Хорошо. Я не люблю с тобой ругаться. Когда мы ругаемся, мне кажется, что мир начинает в другую сторону крутиться. – Он взглянул на мою сонную физиономию. – У тебя нет такого ощущения?

У меня такого ощущения не было, но я интуитивно знала, что в данный момент лучше согласиться с ним. Поэтому кивнула.

  Есть. – И продолжила вполне искренне. – Я тоже с тобой ругаться не люблю.

Правдой было то, что я, вообще, ругаться не любила, в принципе, ни с кем. Но зачем Димку расстраивать уточнением деталей.

Я аккуратно пошевелила плечом, и он отодвинулся. Снова откинулся на подушки, закинул руку за голову, выглядел вполне себе довольным жизнью. А я не утерпела и спросила:

  Что ты скажешь дома?

Абакумов перевел на меня взгляд.

  По поводу чего?

  По поводу, своего отсутствия дома этой ночью,   подсказала я.

Он удержал мой взгляд. Спросил:

  Тебя это беспокоит?

  Вообще то, да,   призналась я. На постели села, спустила ноги на пол, собираясь встать с кровати. Потянулась за халатом. – У тебя хорошая жена, Дима,   вырвалось у меня. Я, на самом деле, так думала, и уже давно. И эта мысль не давала мне покоя.

  Никто и не говорит, что она плохая,   не стал он спорить. Но тон его был очень ровным, будто Абакумов обдумывал каждое своё слово. И сказал, подтверждая мои выводы:   Хорошая. Но дело ведь не в этом, Марьяна. Ты должна понимать.

Я обдумала его слова, после чего кивнула.

  Понимаю.

Я с постели поднялась, прошла в ванную комнату, остановилась перед зеркалом, не прикрывая за собой дверь. Димка, судя по всему, душевную беседу со мной ещё не прекратил. Следил за мной взглядом, и продолжал подбирать слова. Я видела это по его глазам. Что он осторожничает. И меня это расстраивало.

Сама по себе ситуация, в которую я оказалась втянута из за своей дурацкой влюбленности, меня расстраивала, и уже давно. Но я не признавалась в этом очень долго, даже самой себе.

  Оксана – хороший человек,   зачем то продолжил он, хотя, это уже было, откровенно, лишним. – Она хорошая жена, хорошая мать, хозяйка замечательная. Но дело ведь не в том, насколько человек хороший. Ты меня понимаешь?

Я смотрела в глаза своему отражению в зеркале. И вдруг Димкины слова отозвались где то глубоко, в каком то темном, я бы даже сказала, потаенном уголке моей души, куда я давно не заглядывала. И стало тоскливо, что я даже глаза ненадолго зажмурила.

  Дело в том, кого ты на самом деле смог полюбить,   продолжил Абакумов. – С некоторыми людьми это случается лишь один раз в жизни. А всё остальное… мы переживаем лишь похожее.

Какие глубокие, трогательные речи.

Я так сильно зажмурила глаза, всего на какие то секунды позволила себе уйти в себя, что даже не заметила, что Дмитрий Алексеевич успел подняться с постели, и теперь стоит за моей спиной. Наверное, мою реакцию на его слова, он воспринял на свой счёт. И это было абсолютно нормально. И, наверняка, его порадовало. Какому мужчине не понравится, когда женщина так реагирует на его близкое присутствие, слова, действия? Вот и Абакумов меня обнял, крепко, потянулся губами к моим губам.