Изменить размер шрифта - +
Убежать из нее без посторонней помощи было невозможно.

Шлем оказался абсолютно звуконепроницаем. Разведчика окутала вязкая тишина. Он стоял в каменно‑твердом вместилище, нелепо растопырив руки и ничего не мог поделать. Потом какая‑то сила потянула его вверх; скафандр начал равномерно покачиваться. Очевидно, чтобы не возиться с транспортировкой ценного пленника из одной камеры в другую, скафандр просто подцепили крюком, приподняли, и теперь везут на транспортере, словно тушу быка на чикагской бойне. Длилась эта дорога довольно долго. Пройдено было и несколько поворотов; наконец покачивание прекратилось. Мрак и тишина, тишина и мрак, и ничего больше… Грешным делом Блейд пожелал его светлости лорду Лейтону небольшого и неопасного короткого замыкания где‑нибудь во вспомогательном блоке, чтобы Дж. тотчас же заставил бы неугомонного естествоиспытателя (которого Ричарду все больше и больше хотелось назвать Блейдоиспытателем) немедленно нажать кнопку возврата.

«Ну, уж нет! – возмутился разведчик собственным малодушным мыслям. – Я еще выберусь из этого чемодана! И кое‑кто из тех, кто запихнул меня в него, очень пожалеет о своем опрометчивом решении…» Сдаться, уступить обстоятельствам, когда не израсходованы еще все резервы и возможности для борьбы, было не в характере лучшего агента секретной службы Ее Величества…

И тут в тишине раздался резкий голос.

 

4

 

– Вы владеете стандартным вердольским? – прозвучал первый вопрос яйцеголового. Где‑то внутри шлема оказались вмонтированы наушники. Ничего, кроме как вступить в переговоры, Блейду не оставалось.

– Владею, – ответил он, постаравшись, чтобы голос звучал бы максимально спокойно и даже равнодушно. – Вы могли бы узнать об этом от ваших солдат… Но вы, похоже, слишком поторопились спровадить их на тот свет.

– На тот свет? О, у вас слишком превратное понятие о наших методах. Крапские и ортаны, наверное, не погнушались бы подобным массовым убийством, в тупости своей считая уничтожение свидетелей лучшим способом сохранения тайны… Мы не таковы, уверяю вас! Для нашей страны… для нашей демократии подобное неприемлемо прежде всего по соображениям этики… не говоря уж о том, что в спецчасти невозможно найти столько здоровых молодых парней, которые были бы круглыми сиротами, без единого родственника или знакомого… Человек не может исчезнуть бесследно… тем более, человек, служащий в подобных частях… За каждым из них ведется постоянная слежка… Так что мы применяем глубокую гипнотическую обработку с импульсной стимуляцией центров короткой памяти коры больших полушарий… Человек остается жив – только ничего не помнит из событий последних дней. Истинные воспоминания заменяются ложными – и никаких убийств! Поймите, мы не имеем ничего общего с этими диктаторами и душителями свобод, крапскими и ортанами! Ведь кто они, в сущности? Олигархи и тираны, ничего больше!

Блейд понял, что ему очень повезло с тюремщиком. Если твой враг – болтливый яйцеголовый, то у тебя, считай, уже не целый враг, а только его половина. Или даже четверть, если только не одна восьмая…

– Мне не слишком нравится вести беседу в этой штуке, – непререкаемым тоном заявил Блейд. – Я не сделал ни вам, ни вашей стране ничего плохого. Освободите меня, а затем мы поговорим.

– Прошу прощения, но это невозможно, – в голосе яйцеголового зазвучал невесть откуда взявшийся металл. – Мы тоже имеем право на необходимую самооборону… Вы явились к нам незванными, а теперь обижаетесь и требуете свободы!

«Не „явились к нам незваным“, а именно „незваными“, – подумал Блейд. – Сколько ж таких незваных тут появляется, что созданы такие лихие команды по их отлову?»

– Имейте в виду, – прежним тоном продолжал собеседник, – что перенар, в который вы заключены, абсолютно не вскрываем.

Быстрый переход