— Правда? Должна сказать, меня это не очень-то утешает.

— Я могу видеть, только когда это необходимо. Мы слишком верим в право на интимность.

— А чем ты можешь мне помочь?

— Сначала скажи мне, почему ты не хочешь оставлять детей и Стефана?

Его вопрос показался ей странным.

— А разве ты не скучаешь о своих близких, когда расстаешься с ними?

— Но я никогда с ними не расстаюсь. Они всегда со мной.

Линдсей чувствовала, что он говорит правду, но понять, что он имеет в виду, было выше человеческих возможностей.

— Моя семья в каком-то смысле тоже всегда находится рядом со мной. Воспоминания, чувства.

— Думаю, мы лишились чего-то очень важного, когда поднялись над необходимостью чувственного ощущения.

— По-моему, это так.

— Но если я помогу тебе, ты не сможешь к ним прикасаться.

Она задумалась над его словами. Теперь уже страх стал просачиваться сквозь свет, музыку и обволакивающую теплоту Алдена.

— Что ты имеешь в виду?

— Я могу понять только то, чему научился. Большинство знаний о гуманоидной форме существования, которыми мы когда-то располагали, за ненадобностью были стерты из нашей памяти. Я никогда не имел дела, да и никто из нас, с лечением человеческого тела. Если бы то, что с тобой произошло, было обыкновенным человеческим заболеванием, мы бы тебя вылечили. Мы бы нашли какие-нибудь записи, словом, что-нибудь, что помогло бы нам понять природу болезни. На этой основе мы смогли бы разработать лекарство.

— Со мной произошло что-то необычное?

— Произошло злокачественное изменение клеток твоей сосудистой системы. Похоже, что человечество еще не сталкивалось с таким заболеванием. Как видишь, это твой первый шаг, шаг, чтобы подняться над своим телом. Но поскольку ты к нему еще не готова, он может оказаться для тебя смертельным.

— Тогда как же вы можете мне помочь?

— Мы можем подготовить тебя к этой эволюции. Мы можем взять тебя с собой, научить тому, что тебе следует знать, показать тебе то, что ты должна увидеть. Ты будешь готова, и процесс этот не окажется для тебя роковым. Ты станешь такой же, как мы. Ты станешь одной из нас. Ты будешь жить с нами, работать с нами…

— Но ведь ты говорил, что вырывать кого-то из дома противоречит вашим принципам?

— Мы сами создали эту проблему. В связи с этим нам разрешено принять меры, чтобы ее устранить.

— А как же мои дети? Стефан?

— Они не могут отправиться с тобой. Подумай сама. Разве справедливо было бы отнимать их у планеты, которая в них нуждается? Они уже стали частью истории. Стефану суждено… — Он замолчал.

— Суждено что?

— Суждено способствовать эволюции вашей расы.

— Стефан может как-то повлиять на ход истории?

Он лишь улыбнулся.

— Ты больше не хочешь мне об этом рассказывать?

Он покачал головой.

— Но я не могу лететь без них!

— Конечно, мы не имеем права настаивать.

Тут Линдсей осенило.

— А могу я отправиться с вами, вылечиться, а затем вернуться? У тебя же есть тело? Могу я вновь обрести свое тело, когда вылечусь?

— К тому времени земля перестанет быть такой, какой ты ее знаешь, — мягко ответил он. — Твоя семья уже давно умрет, Линдсей. Время не остановится, пока тебя не будет.

— А ты уверен, что я должна умереть? Ты ведь сам говорил, что у тебя нет опыта в обращении с людьми. Ты уверен?

— Насколько я могу судить. Если бы для меня существовал какой-то способ постичь весь человеческий опыт, человеческую интуицию, к которой я не имею доступа, я бы ответил тебе с полной уверенностью.