— Они одолели тебя… Ты стал вещью, мебелью…

— Да. Но это ещё не всё.

— Тебе плохо…

Он свирепо обернулся:

— «Плохо»?! Я…

Осёкся. Выдохнул сквозь сжатые зубы и сказал спокойно:

— Я просто больше не маг, Ящерица.

Она стояла в полумраке, где он не мог разглядеть её лица.

— Как ты сказал?

— Как ты слыхала.

Она медленно опустилась на скамейку.

— Это ты… Ты-то… Как же? Кто же ты теперь?

Он отчеканил зло:

— Бывший волшебник. Отставной кавалер. Ненужная вещь, которую потеребили-подёргали да и вышвырнули вон. Вышвырнули и забыли, и с тех пор прекрасно без неё обходятся!

Она не удержалась и всхлипнула — громко и жалобно.

Марран криво усмехнулся:

— Не отчаивайся… Вот прекрасный случай предложить мне покровительство.

Она смотрела на него потрясённо. Хотела что-то сказать — и не решилась. Сникла, машинально принялась водить пальцем по краю блюдца. Потом снова набрала в грудь воздуха — и выдохнула, так и не проронив ни слова. Заколебалось пламя свечи.

Он оторвал глаза от скатерти:

— Ладно, говори…

Она покусала губы и выговорила, глядя в сторону:

— Можешь ругать меня, говорить, что хочешь… Ты всегда любил меня оскорблять… Но объясни! Объясни, что произошло между вами… Это какое-то затмение… Ты был…

— Любимцем судьбы.

Женщина быстро глянула на собеседника — тот скалил зубы.

— Ну, посмейся… Самое время нам посмеяться… Светлое небо, да Легиар прощал тебе то, что никому на свете не прощал! Господин Бальтазарр Эст, это мрачное чудовище — и играл с тобой на равных! И как вышло…

Она запнулась. Он смотрел на неё с сосредоточенным интересом:

— Ну, продолжай.

— Я хочу спросить, Руал, за что тебя… Только не ври.

Он чуть усмехнулся:

— А ты как думаешь?

Она помедлила. Опустила глаза:

— Я думаю… Что ты сам доигрался. Крутил, вертел, куражился… Есть вещи, за которые…

Лицо его вдруг застыло — и она испугалась. Пробормотала, будто оправдываясь:

— Но была же причина…

Радостно возопил первый утренний петух. Крик этот, не принеся Руалу облегчения, подсказал выход:

— Сейчас рассветёт — и я уйду.

— Куда?

— В дальнюю дорогу. Не бойся, я не собирался злоупотреблять гостеприимством… твоей семьи.

Она вспыхнула:

— Ну и не надо было приходить!

— Ну и напрасно пришёл…

— Ну и напрасно!

Он шагнул к двери — и наткнулся в полумраке на тяжёлую рогатую вешалку.

Его отбросило, будто ударом гигантского кулака. Задыхаясь, он упал на пол, закрывая лицо руками, забился в судорогах…

Она в спешке наполнила стакан тёмной жидкостью, бормотала заклинания, плела руками сложное невидимое кружево…

Марран не сразу пришёл в себя. Он долго смотрел в приоткрывшуюся дверцу печурки, приговаривая про себя: это огонь. Это огонь.

— Руал, очнись… ЭТО прошло… Теперь ты снова жив и будешь жить…

Что-то неприятно хрустнуло. Марран раздавил в руке стакан с остатками напитка и теперь наблюдал безучастно, как белую салфетку пятнают чёрные капли крови.

— Господин Легиар так презирает меня, что не соизволил самолично снять заклятие… Послал мальчишку…

Она устало вздохнула, и, принимая из его рук осколки, осторожно провела пальцем по линии пореза.

— Послушай меня, Руал.