-  Ох, слышал! Упаси Вечный Странник такое дважды услышать! Сперва орать стали. Орут и орут, а слов не разобрать.

    Потом гром ударил, с чистого неба. Ударил, значит, упал и давай кататься у нас под окнами! Треск, грохот, стекла, слышу, бьются - а они знаете какие дорогие?! Стекольщик Дорфман три шкуры дерет, гадюка, я уж с ним и торгуюсь, и по матушке…

    -  Стекольщика оставим в покое. Что еще слышали?

    -  Железо звенело. Ругань, крики; и выл кто-то. Жутко, словно на покойника… И еще они смеялись.

    -  Кто - они?

    -  Не знаю, ваша светлость. Гром, треск, брань, а они смеются. Аж мороз по хребту… После замолчали. Не до смеха стало, выходит.

    -  Что вы делали в это время?

    -  Все б вам насмехаться, ваша светлость! Что ж тут сделаешь, когда эдакие страсти?! Заперлись мы с Ганечкой на засов и от страху тряслись! Она хоть немая, а все слышит…

    -  Хорошо. Дальше что было?

    -  Дальше? Все. То есть ничего. Стихло дальше. Еще вроде телега от гостиницы отъехала. Может, и не одна. Я до утра подождал, а как рассвело, выбрался посмотреть. Нижняя Мама! Погром и кромешный ужас!.. Да вы сами видели, ваша светлость. Ну, я сразу мальчишку в Бдительный Приказ отправил: доложить о происшествии. Стряпчего вызвал: убытки описывать. Скорби мои и беды, значит…

    Барон смерил Трепчика взглядом и решил от уточняющих вопросов воздержаться.

    -  Как мне сообщили, пропали шесть ваших постояльцев. Это верно?

    -  Чистая правда, ваша светлость. Все, кто был, и пропали.

    -  В каком смысле - все?

    -  Ну, все, кто в гостинице жил. Подчистую.

    Конрад подумал, что в «Приюте героев» свободно разместилась бы полурота драгун. При желании, вместе с лошадьми. Однако от лишних вопросов и на сей раз отказался. В конце концов, какое ему дело, процветает Амадей Вольфганг Трепчик или, напротив, близок к разорению? Понадобится - выясним.

    -  Постояльцы записаны в книгу?

    -  Разумеется, ваша светлость! У нас с регистрацией полный ажур. Прошу вас… здесь картинки, изволите заметить, валяются… умоляю не топтать, картинки денег стоят…

    Смотреть книгу записей, пухлую и набитую сведениями, как чердак - старым хламом, барон начал с первой страницы. Его дотошность, чтоб не сказать въедливость, многих раздражала, временами приводя к очередным дуэлям. Возможно, именно поэтому Конрад до сих пор оставался холост. Одним из редких мудрецов, кого радовали упомянутые качества обер-квизитора - обстоятельность и свобода, - был прокуратор Цимбал. Но вслух прокуратор ничего не говорил: считал, что озвученная похвала идет сотрудникам Приказа во вред.

    А ликторы и квизиторы знали в свой черед: молчит - значит, доволен.

    Судя по содержанию книги, «Приют героев» и впрямь пользовался отменной популярностью. Барон затребовал данные за прошлый год, потом за позапрошлый, доведя хозяина до сердечного приступа. М-да, еще одна загадка. Год за годом гостевые покои битком набиты, блудливая повариха Ганечка небось трудится с рассвета до заката, а потом - с заката до рассвета, постояльцы кишмя кишат, получая извращенное удовольствие от здешнего декора, а недели полторы назад, с начала листвянчика месяца - как отрезало.

    Жалкая шестерка заселившихся, и никого больше!

    Можно процитировать сударя Трепчика: «Погром и кромешный ужас!»

    Оставалось предположить либо наличие таинственного суеверия, объяснявшего «мертвый сезон», либо крайнюю скандальность шестерых гостей, жить рядом с которыми не захотел никто.