Услышав Гаммера, я затаилась. Напрягла слух и разобрала:

– Смятка.

– Что? – переспросила я.

– Пещера «Смятка», – прокричал Гаммер. – Или Пещера расплющенных тел.

Помолчав, Гаммер добавил:

– Пещера вентиляционного воина.

Захотелось хорошенько ущипнуть Гаммера, до того неуместными показались эти названия и само желание выкрикивать их вот именно сейчас, в шкуродёре. Я жутко разозлилась, но поняла, что Гаммеру страшно, ведь он крупнее нас и застрянет первый. Мы ещё худо-бедно продерёмся, а его зажмёт.

– Пещера плоских шуток, – крикнула я.

– Пещера «Надо было меньше жрать булок»! – тут же отозвался Гаммер.

– Это точно, – тяжело выдохнула я.

Мы так и ползли, выкрикивая глупые названия. Я и не пыталась разобрать варианты Гаммера, а свои сочиняла наобум, уверенная, что и Гаммер их едва разбирает. Его страх помог мне собраться. Я уже не боялась, что зацеплю воротом какой-нибудь заусенец на потолке и что меня моментально парализует из-за панической атаки. Бодрее шевелилась, увереннее толкала рюкзак – старалась хоть чуточку разгрузить Гаммера. Даже хотела протиснуться к нему поближе, чтобы он понял: мы рядом, его никто не бросит, – а потом сзади взорвалась Настя.

Устав от нашей переклички, она высказала всё, что думает обо мне и Гаммере, о Смирнове с его сундуками, о прокля́тых тектонических трещинах, которые могли бы раздвинуться и пошире, чтобы ей тут, купаясь в грязюке, не вытуживать себя из шкуродёра. Настя тыркала мой и без того измутуженный рюкзачок, вдавливала его мне между сапогами и злилась, что мы ползём как черепахи, а рюкзак Гаммера неожиданно исчез. Вот только что упирался мне в каску, а сейчас я вытянула руку и ничего, кроме камней, не нащупала. Приподняла голову, чтобы посмотреть вперёд. Удивилась, что вообще могу приподнять голову, и меня ослепило чужим фонарём. Это был Гаммер.

Трещина, по краям затёкшая сероватым кальцитом, располагалась на высоте полутора метров от пола. Наполовину выбравшись из неё, я судорожно обхватила Гаммера и положила голову ему на плечо. Он бережно вытянул меня и поставил на ноги. Я отказалась его отпускать. Вихра между тем помогла Насте.

Чертыхнувшись напоследок, Настя спрыгнула на пол. Засуетилась на месте. Попробовала стряхнуть с комбинезона грязь. Не успокаивалась, ругалась. Села на пол и притихла. Я отпустила Гаммера и поспешила сесть рядом, обняла Настю. Она тяжело дышала, чуть подрагивала, и Вихра дала нам пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок и перекусить.

Оглядевшись, я поняла, что мы выбрались в очередной зал. По сравнению с первым, расположенным у потайной двери, он был крохотный, тесный, однако после шкуродёра я почувствовала себя как никогда свободно и жадно схватила протянутую мне баницу с сыром и шпинатом.

Отдыхали молча. Гаммер не предлагал новых названий, Настя не ругалась. Только Вихра сказала, что из трёх ближних проходов нас интересует средний. Они с Гаммером склонились над картой, а Настя достала влажные салфетки. Без толку потёрла рукава комбинезона, поелозила салфеткой по лицу. Вздохнув, отбросила всю пачку. Заметила укоризненный взгляд Вихры и, малость поворчав, подобрала пачку, сунула обратно в рюкзачок.

Я безучастно наблюдала за Настей. Пряча зевок, склонила голову и провалилась в сон. Дремала буквально секунду, но успела продрогнуть. Или дольше? Наверное, дольше. Минутку-другую. Открыв глаза, увидела, как Вихра набрасывает на плечи рюкзак. Она сказала, что мы не одолели и половины маршрута до соединения многоножек. Добавила, что, поторопившись, мы изучим центр карты, а дальше продвинуться в любом случае не удастся – на вторую многоножку и обратный путь батареек не хватит.