«Вот видишь», – улыбнулась Вихра.

«Жаль, – Гаммер опять развёл руками. – Было бы эпично».

«На! – Вихра протянула ему скальный молоток и пробойник. – Забей свой, будет эпичней».

Она словно предчувствовала, что делать навеску придётся под рокот водопада, и вчера ночью заранее объяснила Гаммеру, как пользоваться пробойником, выточенным из восьмимиллиметрового перфораторного бура.

Гаммер взялся за хвостовик бура, для удобства обмотанный верёвкой, пристроил его в месте, указанном Вихрой, и принялся изо всех сил лупить по нему молотком. Вихра кое-как утихомирила Гаммера. Показала, что бить нужно не сильно, а часто, при этом проворачивать бур и время от времени выдувать накопившуюся в отверстии каменную пыль.

Убедившись, что Гаммер всё понял, Вихра достала второй молоток и начала рядышком подколачивать другой бур. Тоненький лязг ударов раздавался на грани ультразвука и даже сквозь шум воды впивался в уши. Голова разболелась, но я не отходила, и мы с Настей следили, как пробойники миллиметр за миллиметром проворачиваются в глубь скалы.

Дело продвигалось медленно. Уверенная, что пробойник надо загнать по самую ручку, я подвывала от тоски, но Вихра неожиданно удовлетворилась неглубоким – пять-шесть сантиметров – отверстием. Протиснула в него анкерный болт с насаженным стальным ушком и гайкой-барашком. Чем туже Вихра затягивала гайку, тем сильнее распирало втулку анкерного болта – она намертво заклинилась в скальной породе и зафиксировала ушко. Когда Гаммер затянул и свою гайку, один рассы́павшийся шлямбурный крюк сменился двумя новенькими.

Вихра помогла нам надеть беседку, стро́пы которой обхватывали пояс и обе ноги у бёдер, затем долго объясняла, как вести себя на отвесе. Объяснять приходилось жестами, и подготовка затянулась. Наконец Вихра определила порядок спуска. Поручила Гаммеру идти первым и дала ему металлическую восьмёрку – плоское, размером с кисть руки приспособление из двух колец, побольше и поменьше, намертво соединённых перемычкой. Ни двадцатиметровый каскад, ни шлямбурные крюки не напугали меня так, как эта потёртая и явно самодельная восьмёрка. Я вдруг поняла, до чего трудно спускаться с обрыва. Уж потруднее, чем спуститься по канату на уроке физкультуры! Увидела, что должна впопыхах освоить целую мудрёную науку, и в отчаянии не знала, куда деться.

Вихра продолжала что-то объяснять: жестикулировала, выкрикивала короткие слова, – а я издёргалась, исчесалась. Заламывала руки, пританцовывала на месте, покусывала нижнюю губу. Чувствовала, как надрывно пульсируют виски. Не вникала в объяснения Вихры и злилась на свою рассеянность. Настя заподозрила неладное. Наверное, жестами предупредила Вихру, потому что Вихра, немножко ослепив меня фонарём, показала мне два больших пальца: «Ты справишься!»

«Я не справляюсь», – мотнула я головой.

«Ничего не бойся. Я прослежу, чтобы ты спустилась!»

«О, я спущусь, не сомневайся! Вверх тормашками. Треснусь головой о камни, и меня похоронят вот с таким лицом», – высунув язык, я скорчила самую нелепую из всех возможных посмертных гримас и сама же усмехнулась собственному кривлянью.

Посчитав мою улыбку признаком того, что паника отступила, Вихра прощёлкнула карабин через первое шлямбурное ушко. Быстренько замуфтовала карабин и просунула в него верёвку. Сложила из кончика верёвки короткую петлю и зафиксировала её хитрым узлом. Подёргала петлю, проверила надёжность узла. Закрепила вторые карабин и верёвку за второе ушко. Скрутила свободные концы верёвок в бухты, потопталась на краю обрыва и поочерёдно швырнула их вниз. Навеска была готова.

Вихра шагнула к Гаммеру, а я отвернулась и спряталась в объятиях Насти. Зажмурившись ждала.