Потолок опустился, и я могла достать до него рукой, но сама галерея расширилась. Русло затерялось под осыпями. Ручей вновь прятался, иногда уходил в сторону и гулко бурчал под дальней стеной, затем его рокот усилился и нарастал до тех пор, пока не сделался оглушительным. Вихра позволила нам нагнать её и предупредила, что нас ждёт водопад.

Воздух увлажнился, и Вихра замедлилась. Простукивала сапогом каждый валун, прежде чем забраться на него, и осматривалась, прежде чем спуститься и продвинуться дальше.

Потолок впереди дугой ушёл вниз. Я услышала, как Гаммер что-то кричит, но не разобрала слов. Минутой позже мы действительно вышли к водопаду.

Я рисовала себе чудовищный провал и рвущийся в него речной поток. Ждала, что под ним раскинется громадное озеро, взбаламученное пенными разводами и утыканное острыми пиками скал. Открывшаяся картина оказалась несколько более прозаичной. Подземный ручей ничуть не раздобрел и лишь в очередной раз обманул своим преувеличенным рокотом.

Галерея ныряла вниз тремя массивными ступенями. Две верхние были широкие, а нижняя резко сужалась, и её отвес превращался в вертикальную ложбину-корыто. Ручей плескался на каскаде, всюду играла мельчайшая водяная пыль, и свет фонарей едва пробивался ко дну. Вихра заверила нас, что спускаться тут метров двадцать, не больше.

– Повыше заливинского маяка, – прокричал мне в ухо Гаммер. – То есть пониже… У нас ведь обратный альпинизм.

Лучше бы Гаммер промолчал.

Я боязливо доползла до кромки обрыва и разглядела на уступах водобойные ямы. Поёжилась от мысли попасть сюда в полноводные дни. Утешила себя тем, что сейчас поток относительно обуздан и вроде бы преодолим.

Вихра осмотрела стены галереи. Нащупала парочку удобных полок, чуть спустилась по ним, однако убедилась, что пришло время разматывать верёвки. Не скажу, что я обрадовалась, когда она выложила из рюкзака карабины и прочие спелеологические радости, потому что надеялась добраться до сокровищ без скальной акробатики.

Интересно, Смирнов сам-то ползал по своей многоножке? Наверное, прогулялся по штольне, полюбовался потайной дверью, а дальше не сунулся. Но ведь кто-то заносил в пещеру сундук! Я рассмеялась, представив эту нелепую картину. К счастью, за шумом водопада моего смеха никто не услышал и шаткостью моего психического здоровья не обеспокоился.

Вихра искала, где бы закрепить верёвку, и наткнулась на проржавевший шлямбурный крюк, вбитый кем-то из первопроходцев. Возможно, спелеологи обследовали пещеру ещё в годы, когда под Кован Кая гремели забои маджаровского рудника, и тогда же со своими допотопными теодолитами обошли все здешние галереи, а Смирнов, чтобы нарисовать карту сокровищ, лишь воспользовался результатами их топографической съёмки. Значит, потайная дверь, пробитая совсем недавно, была не единственным входом в пещеру. Это обнадёживало. Мысль о том, что нам предстоит в обратном направлении повторить уже пройденный путь, с каждым новым препятствием становилась всё более невыносимой.

Увидев крюк, Гаммер прокричал:

– Как в фильме «Спуск»!

Никто не захотел уточнять, что там в упомянутом «Спуске» случилось, а Гаммер поленился лишний раз перекрикивать водопад.

«Используем?!» – Гаммер показал на крюк.

«Нет», – Вихра по-болгарски кивнула.

«Да?»

Вихра, запутавшись, качнула головой. Опять кивнула. Затем крикнула:

– Нет!

«Почему?!» – Гаммер развёл руками.

– Старый!

Гаммеру не терпелось воспользоваться именно старым крюком. Он дёрнул за шлямбурное ушко́, чтобы продемонстрировать его надёжность, и вырвал крюк из скального бугра. Втулка осталась внутри, а проржавевший штырёк вышел целиком и развалился.