– Ну замечательно.

Настя ворчала, но я-то видела, что она сияет от счастья. Вновь обняла её и растормошила бы хорошенько, если бы не боялась, что мы, заигравшись, свалимся в дыру.

После моих криков голос в каменной трубе оборвался. С минуту мы различали лишь гул ручья, затем голос вернулся, но уже с другим посланием. Мы с Настей притихли.

– Ба-ла-ган? – я озвучила первое, что пришло в голову.

– По-шло-на?

– По-шта-нам?

– Пол-сло-на?

– По слогам! – догадалась я и прокричала: – Да мы поняли, что по слогам, поняли! Сейчас сбросим рюкзаки! И сами спустимся!

– Эм, – Настя посмотрела на меня. – Ты точно поняла, что говорить нужно по слогам?

– Ой…

Мы с Настей немножко поспорили, каким словом отозваться. В голову лезла всякая дурость. То слово подбиралось сложное, то слоги в нём грозились слиться в нечленораздельное «о-о-о» или «а-а-а».

Не подобрав ничего путного, мы просто прокричали:

– Рюк-за-ки!

Вскоре различили ответ:

– Рюк-за-ки.

– Вот и поговорили, – буркнула Настя.

Наверное, всё-таки мы слышали Гаммера. Вряд ли Вихра кричала бы по-русски. И хорошо. Английские слова мы бы не распознали. «Backpacks» приняли бы за «крэкс, фэкс, пэкс», а «syllables» – за какое-нибудь «снип-снап-снурре» и после подобного волшебства решили бы, что необратимо потеряли рассудок.

Побоялись начинать с громоздких рюкзаков Гаммера и Вихры. Взяли мой рюкзачок. В последний момент рассудили, что бросать его – не лучшая затея. Не хватало, чтобы он вылетел шаром для боулинга и посшибал там Вихру с Гаммером, и мы с Настей предпочли воспользоваться верёвкой. Вытащив её из камина – с каждым хватом она шла всё легче, – накрутили побольше узлов на лямки. Получилась ерунда. Развязали. Затянули два аккуратных узла. Столкнули рюкзачок в отверстие. Выдавали ходовой конец и одновременно прислушивались, не повторится ли крик.

Мы едва выдали четверть верёвки, когда тяжесть рюкзачка перестала ощущаться.

– Застрял? – спросила я.

Настя пожала плечами.

Пока мы соображали, как поступить, за верёвку дважды ощутимо дёрнули. Адресат получил посылку! Камин оказался не таким уж глубоким! В нём было от силы метров семь.

Вытянув пустую верёвку, мы с Настей убедились, что голос в трубе нам не почудился, и позволили себе окончательно поверить, что Гаммер и Вихра живы! Благоразумно отошли на пару шагов от сливного отверстия и, закричав, запрыгали на месте. Сбились на безудержный вопль ликования, запыхались и оборвали его смехом.

Взялись за рюкзаки, переправили их вниз и сами подготовились к спуску. Мне не терпелось обнять Гаммера и Вихру, но я привыкла пропускать Настю, да и побаивалась камина. В то же время оставаться одна не хотела. Представляла, как Настя скользнёт в сливное отверстие, а из ветродуйных щелей опустевшего зала засочатся призраки шахтёров и каких-нибудь фракийцев, стерегущих свои сокровища… Нет, я понимала, что это полнейшая глупость, но протянула Насте кулак. Мы поспорили, и на «раз-два-три» я выкинула бумагу. Настя выкинула камень. На том и порешили.

Настя помогла мне с беседкой, убедилась, что я совладала с восьмёркой, и попросила обойтись без прощальных взмахов. Усмехнувшись, я шагнула в каменную трубу.

По каске и плечам заструилась вода. Дышать стало тяжело. Я сказала себе, что наградой меня ждёт сундук с золотом, но не слишком ободрилась. Приятнее было думать, как я вернусь домой. Сяду за стол в торговом зале «Ратсхофа». Мама заварит чай со смородиной, принесёт тарелку с творожными колечками. Две тарелки! На одной – колечки, на другой – корзиночки с повидлом и кремовой розочкой.