— Ее зовут Дана, меня Стив, — парень погладил Дану по затылку, она поклонилась.

Худые ноги Даны были по-детски чуть утолщены в коленях, вокруг бедер туго обмотана чисто выстиранная желтая тряпка, светлые волосы собраны на затылке в жгут.

— Мсье, возьмите этот цветок… — губы Стива иногда как-то странно подпрыгивали, съеживались, распрямляясь между каждым словом. Будто его кто-то начинал гладить по пяткам, щекотать, и он испытывал удовольствие — но продолжал говорить. — А как зовут вас? О, мсье…

— Меня? — Кронго помедлил. — Меня — мсье Маврикий.

— О, мсье… Простите, мсье… Можете не говорить…

— А… что вы хотите?

Кронго не понимал, почему этот странный разговор не удивляет его — как будто так и должно быть.

— О… что мы хотим… — Стив посмотрел на подошедшего негра-патрульного, высоко поднял обе руки. Солдат улыбнулся, перекинул с плеча на плечо автомат. — Дружба! — Стив улыбнулся. — Привет, друг!

Солдат спокоен. Он принимает все как должное.

— Любовь! — Стив повернулся к Кронго. — Мсье Маврикий, учтите, я всегда буду теперь называться… — губы его вытянулись трубочкой, будто его сейчас пощекотали особенно приятно и он предвкушал слово, которое скажет. — Я всегда буду называться Карел. И зовите меня, пожалуйста, Карел. Кей, эй, ар и эль. Это в честь моей девушки. Дана!

Блондинка улыбнулась.

— Она славянка, и Карел — имя ее деда. Отец ее миллионер, но она сделала усилие и отреклась от него. Правда, у нее теперь нет денег, зато у нее целый мир. Возьмите же цветок.

Кронго пришлось взять красную растрепанную гвоздику.

— Простите, мсье, — Стив встряхнул головой, убирая со лба волосы. — Вы верующий?

Дана снова тронула языком его щеку.

— Не знаете, — Стив улыбнулся. — И я не знаю. Вернее всего, я неверующий. По крайней мере… как… как остальные. Но я верю в освобождение от страданий. Это моя вера, которой я поклоняюсь благочестиво и свято.

— Дукха, — сказала Дана. — Дукха-самудая… Дукха-ниродха… Дукха-ниродха-марга…

За ее плечами снова встала волна.

— Что она? — спросил Кронго. — Это что-нибудь значит?

— Примерно то же, что сказал я, — Стив прищурил глаза. Отставшие от общего потока завитки волос за плечами Стива прыгали на ветру.

Кронго заметил, что одна из девушек, смуглая, хорошенькая, в упор смотрит на него.

— А если страдание есть, от него нужно бежать, — Стив кивнул Дане, взял у нее сигарету, жадно затянулся. — Уезжать, улетать. Чур нас, чур от страданий. Нужно освобождаться от них, мсье, всеми способами. И не искать это освобождение, где искали раньше, — в женщинах, карьере, деньгах. Если деньги — причина страданий, нужно освобождаться от денег. Если женщина — причина страданий, нужно отказаться от женщины. Если суета — причина страданий, нужно избегать суеты. Мы приехали сюда в трюме, без денег, без билета. Мы не голодали, не мерзли, были спокойны и счастливы. А здесь нашли страдание. Страдание, суету, желание утвердиться. Вам не скучно меня слушать?

— Нет, — машинально сказал Кронго.

— Памела смотрит на вас, — Стив улыбнулся.

Памела — хорошенькая. Памела — это хорошенькая.

— Извините, что я с вами так откровенен.