Его губы выдают отвращение.

- Странными. Ты метко подметила, я не Бог. Я не могу всё контролировать. Просто знай, что я сделал все возможное.

Прежде чем я успеваю ответить или спросить, Стоунхарт открывает дверь, и мы слышим громкие звуки. Стены здания, должно быть, очень толстые, потому что внутри шумиха оглушительна.

Рождественский праздник в самом разгаре. На всех стенах горят огоньки. Повсюду люди молодые и старые, в основном старые, разговаривают с друзьями, выпивают в мини-баре, сидят в круглых креслах, стоящих вокруг столиков. У одной стены стоит пианино, и кто-то играет оживленную версию "Winter Wonderland".

Люди в обычных брюках и кашемировых свитерах чудовищно-очаровательных ручной вязки и мрачных цветов.

Это сразу же поражает меня, это не то место, где я ожидала увидеть Стоунхарта. Я быстро отвожу глаза на него и назад и вижу, что права. Выражение его лица меняется. В его взгляде я вижу жесткость. Морщины вокруг глаз, губы сжаты, будто бы он услышал непристойную шутку. Все это я вижу в мгновение ока, и то, что я нахожусь рядом, тревожит меня вдвойне. Я смотрю на выход из лобби и вижу охрану. Ни один из них не одет в форму.

Есть и другие вещи, которые тоже не остаются незамеченными. Например, окна. Защелки оснащены большими твердыми замками. Без ключа. Нет никакого шанса, что кто-то сможет открыть их изнутри. Они не огорожены решеткой, как в тюрьме, но замки, несомненно, выполняют ту же цель. Что это за место с механизмом блокировки и замками на окнах с внутренней стороны? Я так же замечаю спрятанные за различными украшениями на стенах стендовые доски с жирными линиями текста. Я не могу прочитать эти слова, но шрифт и расстояние между ними напоминают о предупреждениях в бассейнах: Не бегать, не нырять, где мелко, и всё такое. Также наш приезд не вызвал абсолютно никакого внимания с чьей-либо стороны. Никто на нас даже не взглянул. Одна наша одежда могла привлечь достаточно внимания.

- Сюда, - говорит Стоунхарт, поворачивая меня в сторону и ведя к одному из выходов. - Пойдем этим путем, Лилли.

Мало того, что никто из них не смотрит на нас, но я заметила двоих или троих, которые сознательно опускали глаза, когда мы приближались. Странность всего этого, безусловно, пугает меня.

Стоунхарт общается взглядом с человеком, которого я приняла за охранника, и мы проходим мимо него без слов и всяких взаимодействий. Коридор, в который мы попадаем, выглядит устрашающе. Всё дальше отдаляясь от лобби, нас преследует тишина. Стоунхарт молчит. Вскоре единственное, что я слышу, это звук моих каблуков по линолеуму. Все это напоминает мне холл в квартире или гостинице. Я дрожу.

- Что это за место? - тихо спрашиваю я.

Глаза Стоунхарта вспыхивают. Он не отвечает, но одного взгляда достаточно, чтобы понять, что что-то ужасное и неправильное. Внезапно ошейник ощущается так, будто к нему прикреплен таймер обратного отсчета, который погаснет, если я не буду соблюдать правила Джереми. Могу ли я оставаться в пределах этих границ?

- Джереми? - я стараюсь добиться от него хоть одного слова, которое может подавить во мне приступ паники. - Где мы?

- В месте, которое я долгое время хранил, чтобы показать тебе, - говорит он.

Его голос ничего не выражает. Но его глаза...его глаза ужасают меня. У них тот же проблеск безумия, который я видела, когда встретилась с ним в ресторане много месяцев назад. Тот проблеск, что намекает на его жестокость, на его садизм. Тот проблеск, который говорит, что все находится под его абсолютным контролем, и что он хочет раскрыть мне какой-то ужасный секрет.

- Прямо здесь, Лилли-цветочек, - говорит он, остановившись у двери.

Я быстро дышу, пот струится по моей спине. Рука Стоунхарта вокруг моей талии крепко заковала меня в его тиски. - Наконец-то мы пришли.

Стойнхарт шагает вперед, отпуская меня.