Потому что больничная койка находится за гранью твоего контроля, думаю я. Но я ничего не говорю.

- Мануэла настаивала на том, что ты будешь в порядке. Но час за часом выводил меня из себя. Если бы к девяти часам вечера тебе не стало бы лучше, я вызвал бы вертолет.

- Сколько сейчас времени?

Стоунхарт наклоняется и целует меня в лоб.

- 19:20. Ты знаешь, как держать мужчину на грани.

- Да.

Я смотрю в потолок и думаю над всем тем, что он мне сказал. Еще полчаса, и меня доставили бы во Флориду.

Хорошо, что я пришла в себя, не так ли? Не знаю. По правде говоря, проснуться в больничной палате было бы крайне травмирующим. Я бы понятия не имела, как себя вести. Что бы я делала, в моем нынешнем состоянии, если бы оказалась в окружении врачей, медсестер и других людей? Что бы они подумали об ошейнике? Что бы мне было позволено говорить? Брошь была бы включена?

Может быть это и к лучшему, что я пришла в себя сейчас. Таким образом, нет никакой неопределенности. Таким образом, я могу придерживаться моего изначального плана, не поддаваясь искушению новых возможностей.

- Есть кое-что, чего я ждал, чтобы сделать, - говорит Стоунхарт, врываясь в мои мысли. - Я принял решение, когда нес тебя.

- Да?

Я смотрю на него и вижу в его взгляде искренность. Мое сердце начинает трепетать.

- Какое?

- Одну секунду, - Стоунхарт бросает взгляд через плечо. - У тебя гости.

Я поднимаю голову и вижу Лучиану, выглядывающую из-за двери.

- Скажи своей семье, что она хочет видеть их.

Лучиана кивает и убегает. Спустя какое-то время я окружена семьей, на их лицах читается и облегчение, и озабоченность одновременно.

Мануэла дает мне выпить что-то холодное и помогает поднести чашку к губам. Затем она ругает детей, что они ведут себя слишком громко. Я не понимаю слов, но сужу по их реакции.

Я прошу Стоунхарта сказать, что они мне не мешают. Он делает, как я говорю, но спустя несколько минут Мануэла выводит всех и оставляет нас со Стоунхартом наедине.

- Ты их новый фаворит, - бормочет он, когда дверь закрывается. - Ты превзошла даже меня.

- Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет это сделать, - говорю я. - Они обязаны тебе жизнью.

- Хм, - он смотрит на дверь. - Я не хочу, чтобы нам мешали.

Он поворачивается ко мне лицом. У него серьезное, почти мрачное выражение лица. Я никогда не видела Стоунхарта напряженным, до сегодняшнего дня. Он выглядит уставшим.

Это заставляет осознать, что где-то в глубине души он просто человек. Он может быть бессердечным и холодным, без всякого сострадания...но все эти ошибки исходят от куда-то. Есть причина, заставляющая его делать то, что он делает.

Стоунхарт - сложный человек. Никто не будет отрицать этого. Черт, даже люди едва его знающие, согласятся со мной. Но я видела его с разных сторон. Я видела его холодным. Я видела его злым. Я видела его властным, переменчивым и непредсказуемым.

Также я видела его милым. Я видела, что он может быть добрым. Этого недостаточно, чтобы забыть всё то, что он сделал. Однако отрадно знать, что он не безнадежен. Что личность, которую он воздвиг, не поглотила его.

- Лилли, - он произносит мое имя с нежностью.

Настоящий любовник. Его голос, который всегда имел такую власть, воздействует на меня самым примитивным способом. Проникает в душу и трогает до слез, особенно, когда мое имя слетает с его губ.

- Да? - шепчу я.

Я в ожидании того, что последует дальше. Я понятия не имею, что это может быть, но интуиция подсказывает мне, что ничего плохого.

- Когда ты была без сознания, - начинает он, медленно шагая ко мне. - Я не мог спать. Я не ел. Мои мысли вращались исключительно вокруг тебя. И я чувствовал непреодолимое чувство вины. Я сделал это, говорил я себе. Я один виноват в этом.

Я качаю головой.

- Это не так.