Еще один призрак летел на Гаэдинна с фланга. Раздался визг, и на духа набросилась Эйдер, поднявшаяся на свои задние львиные лапы и дважды взмахнувшая орлиными когтями. Темное существо рассыпалось и превратилось во что то похожее на паутину, а грифон погрузил когти в ковер из старых опавших листьев, дабы отчистить их от липких останков.

С необходимой для чтения заклинания интонацией, Оракс протараторил заклинания. Гаэдинн удостоверился, что никто больше не собирается напасть на него, и развернулся в направлении звука.

Судя по всему, молодой волшебник, отступая от нескольких призраков сразу, споткнулся о корень дерева. Он упал на зад, и кожаный шлем, который он носил поверх сальных черных волос, слетел с его головы. Два призрака, с сияющими белыми глазами и с длинными пальцами, набросились на юношу.

Но им не хватило мгновения. Когда они потянулись к Ораксу, он прорычал последнее слово заклинания. Его руки засветились зеленым светом, и он погрузил их в тела двоих нападавших. Изумрудный свет вырвался наружу и смыл призраков с лица земли.

Гаэдинн вложил меч в ножны, поднял лук и помог Ораксу подняться на ноги.

  Мералейн! – Ахнул юноша.

Девушка некромант стоял в центре водоворота из призраков. Может потому, что Гаэдинн не был влюблен по уши, а может потому, что он был более опытным бойцом, но эльф сразу же осознал то, чего, по видимому, не мог понять Оракс – те из призраков, что стояли ближе всего к Мералейн, сражались против своих сородичей.

Один дух смог пробиться сквозь круг ее защитников, но, издав жестокий смех, совершенно не похожий на ее обычное девичье хихиканье, Мералейн просто разорвала привидение надвое, будто кусок тонкой ткани. Одну часть призрака она обернула вокруг своего кулака, подобно боксеру, прикрывшему костяшки пальцев.

  Она в порядке!   рявкнул Гаэдинн.   Посмотри туда!

Оракс выругался.

Как и Мералейн, Цера подверглась нападению, и, как и у некроманта, она защищалась. Тело жрицы сияло золотым светом, который, казалось, жалил и ослеплял нежить. И всякий раз, когда она взмахивала своей позолоченной булавой, имитируя резкий удар, другая, парящая булава, сделанная, казалось бы, из того же желтого света, вспыхивала и поражала одного из нападающих духов.

Солнечный свет Амаунатора причинял вред и Аласклербанбастосу. Он стоял лицом к Цере, и остатки плоти на его голове таяли и капали на землю, как воск со свечи. Но, не обращая внимания на боль, он рычал заклинание, а жрица не могла одновременно отгонять своей магией духов и нанести вред филактерии.

Оракс взмахнул над головой сжатым кулаком, потом разжал его и выкрикнул другой, еще более злостное ругательство. Очевидно, оно послужило словом силы, так как после этого огромный призрачный кулак, состоящий из голубого мерцания, появился над Аласклербанбастосом и ударил его по позвоночнику.

Тем временем Гаэдинн выхватил из своего колчана каменную стрелу. Стремясь завоевать лояльность трескельцев, Чазар запретил своим войскам грабить владения их побежденных врагов, но Гаэдинн нашел несколько зачарованных стрел в королевском арсенале в Мордулкине и забрал себе, пока никто не видел. Он знал, что они ему могут понадобиться, а Джесри была слишком занята постоянными встречами с Героями Войны, чтобы активно участвовать в битвах.

Эльф выстрелил, и стрела попала в лицо Аласклербанбастоса, прямо под глаз. Драколич застыл, а его голые кости и обугленная, полусгнившая чешуя приобрели серый оттенок – это магия, заключенная в стрелах, заставила тело дракона окаменеть в прямом смысле слова.

И это сработало. Удары огромного кулака и магическая стрела заставили драколича прекратить чтение заклинания. Когда магическая сила, которую Аласклербанбастос концентрировал вокруг себя, была отпущена, вокруг дракона начали пульсировать тёмные сгустки напоминая цветы, которые расцветают и сразу же увядают.