– Просидев здесь несколько месяцев, я стал потихоньку наведываться в город. Подрабатывал то за вещи, то за деньги, по‑разному бывало. Подозреваю, что они принимали меня или за беглого маклера, или за тайного радикала, но мне было не важно. Да и им, впрочем, тоже. Да ты пей сок.

Труф очень хотелось пить, но глотать было очень тяжело. Она неохотно поднесла бутылку ко рту и заставила себя сделать несколько маленьких глотков. Слава Богу, что Пилгрим не отравил ее.

– Пилгрим, – прошептала она зло и попыталась встать.

Торн легко потянул за одеяло и усадил Труф на место.

– Подожди, – сказал он. – В таком состоянии за него браться нельзя.

Труф заерзала, чувствуя справедливость слов Торна. Она была еще очень слаба. К тому же ей так много нужно узнать у Торна.

– Что случилось с моей матерью? – спросила она.

Торн вздохнул и опустил голову. Труф посмотрела на него и увидела, как он сразу постарел – лицо его осунулось и покрылось морщинами. Сейчас Торн выглядел даже не на пятьдесят лет, а намного старше.

– Дай мне еще немного времени собраться с духом, потом я расскажу тебе, что случилось с Катрин. Я понимаю, что лишил тебя многого, но пройдет всего несколько дней, и ты будешь все знать.

– Я ненавидела тебя, – призналась Труф, сама удивившись своей неожиданной откровенности. – Ты казался мне страшным, кровожадным монстром, лжецом и проходимцем. Но потом…

– Я был совершенно искренен в своих поступках, – медленно, подбирая слова, ответил Торн. – Спаси Господи, у меня был один только грех – я веровал в то, чем занимался. И я видел пасть и зубы дракона. Что касается Пилгрима, то, помилуй Господи, как он извратил то, что я делал! Мы были наивными романтиками, во все, что мы делали, мы вкладывали свою любовь и чистые сердца. Когда я думаю, что хочет натворить Пилгрим, мне становится не по себе.

– Но разве ты не можешь… – начала было Труф и замолчала на полуслове.

– Пойти в полицию, ты имеешь в виду? – закончил ее вопрос Торн. – Конечно, могу. Но что будет потом? Пилгрим найдет адвокатов, таких же лживых и продажных, профашистски настроенных скотов, как и он сам, отмажется и на будущий год приедет сюда с новым кругом. Нет, сделать можно только одно – закрыть врата навсегда.

Труф вспомнила, что в «Страдающей Венере» она не видела части, касающейся закрытия врат. И способен ли кто‑нибудь сделать это?

– Я совсем забыла, что ты тоже веришь во всю эту чушь, – произнесла Труф и тут же пожалела о своих словах.

Торн рассмеялся.

– Ты меня просто смешишь, девочка моя. Ну да ладно, скоро ты сама все увидишь. Да, только закрыв врата навечно, мы избавимся от необходимости следить за Пилгримом и ему подобными. За прошедшие двадцать с лишним лет я многое понял и многому научился. Ты бы очень удивилась, если бы, конечно, верила в магию и ее истоки. – Торн хитро посмотрел на Труф. – Но ты не волнуйся, я не попрошу тебя делать что‑то такое, о чем бы тебе потом было стыдно признаться на исповеди, – прибавил Торн, чувствуя ее страхи. Улыбка исчезла с его лица. – Пойми меня, только так я могу все исправить, – сказал он почти умоляющим голосом.

Труф сжала его руку. Она догадывалась, что Торн собирается совершить, и была абсолютно согласна с ним. Она сделала выбор и при всей нелогичности своего поступка, полном отсутствии в нем рационализма была уверена в своей правоте. Труф почувствовала, как проходит боль и к ней возвращаются силы. Да, она может попросить Торна вывести ее отсюда, а потом пойти в полицию, и он это сделает.