Разбудил ее лязг металла. Труф открыла глаза и увидела, как открылась дверь и вошла Фиона.

– Ну что, – ехидно спросила она, – как мы себя чувствуем в нашем маленьком уютном гнездышке? Гарет, это ты ее сюда запихнул?

– Нет, – послышался голос из‑за спины Фионы.

Труф увидела на них зеленые мантии, и по телу ее пробежала легкая нервная дрожь.

– Пошли, давай, – рявкнула Фиона. – Вижу, ты уже освободилась.

– Может быть, скажем… – заговорил Гарет, но Фиона оборвала его.

– Давай еще разъясним ей ее права, – произнесла она насмешливо. – Ну ладно, сучка, слушай: ты имеешь право делать то, что я тебе прикажу. Все! Вставай, пока я не разделала тебе физиономию. А если ты не будешь повиноваться мне, – она посмотрела на Гарета, – тебе намнет бока Джулиан.

– Джулиана уже нет, – отмахнулась от нее Труф.

– Да что ты говоришь? – Фиона презрительно скривила губы и дернула Труф за руку.

– Гарет, и ты позволяешь ей помыкать собой? – спросила Труф.

– Я… – Он замялся.

– Позволяет! Бери ее за другую руку! – прикрикнула на него Фиона. – И позволит, потому что я разрешаю ему спать со мной. Правда, придурок? – Фиона впилась ногтями в руку Труф. – Бери ее! – приказала она Гарету, и вдвоем они поволокли Труф в круг истины.

Еще на подходе к первому этажу Труф почувствовала, что в доме происходит что‑то странное, но совсем не то, что она предполагала. Из дверей храма, словно из жерла чудовищной раскаленной печи, вырывалась неведомая сила, в глазах Труф вдруг все потемнело, затем темноту стали прорезать разноцветные языки пламени. Казалось, что горит сам воздух.

Еще на улице, сквозь шум дождя, Труф услышала тихое, заунывное пение.

Они подошли к дверям в храм, и только здесь Труф поняла, что ритуал давно начался и сейчас ни она, ни Торн не способны остановить его. Ритуал продолжался уже несколько часов.

Но где же Торн? Почему он не приходит и не спасает ее?

Как только Гарет открыл двери, Труф почувствовала, как на нее набросилась дикая, бесплотная, но разумная энергия и ввергла ее в черный омут, кровожадный, жаждущий человеческой плоти и насыщающийся ею. Раздирая сознание Труф, эта ненасытная, всепожирающая сила швырнула Труф в прошлое, и она увидела себя маленькой девочкой, отчаянно стремящейся уйти вслед за своей матерью в царство смерти. Труф закричала, агония прошла по всему телу, и в этот момент она почувствовала, что в ней высвободилась тайная, неизвестная ей самой психическая энергия.

Словно пелена спала с Труф. Она ощутила, что все ее восприятия сместились, она совершенно отчетливо слышала биение пульса сущности и бытия, казалось, что и то, и другое сконцентрировалось в ней. Это и был настоящий, реальный мир, который она увидела, но, возможно, слишком поздно.

Труф увидела круг свечей и услышала шум дождя, многократно усиливаемый акустикой зала. Лайт высоким голосом пела какой‑то заунывный мотив, уставившись на Труф невидящими глазами. Труф вздрогнула, поразившись силе голоса Лайт. Глаза ее горели ярким огнем, казалось, что Лайт источает энергию, способную подавить и сами Врата Тени, и его обитателей. Тело Труф тряслось в такт биению пульса дома, а перед глазами плясали яркие искры и мелькали многоцветные полосы.

Она попыталась вглядеться в Лайт и увидела, как та извивается, закидывая назад голову. Лайт находилась в глубоком трансе, стоя у изголовья алтаря, она выкрикивала какие‑то заклинания на странном, неизвестном языке. Вскоре тело ее замерло и превратилось в огненный факел, а каждое произносимое ею слово, казалось, повисало в воздухе.