взял ее руку.

- Пойми, Джонни, я же ненастоящая, то есть настоящая, но мертвая. И

терзать твое сердце права не имею, это неправильно.

-  Я  понимаю.  Но  позволь,  только  позволь  мне  один  единственный

поцелуй, - на этот раз уже покраснел Джон.

- Это безумие, - прошептала Жули, однако отказать не посмела.

-  Да,  именно.  Но  в  безумии  есть  свои  плюсы,  -  произнес  он  и

приблизился к Джулии.

- Какие же?

- Можно не отдавать себе отчета в том, что делаешь.

И  Джон  поцеловал  ее.  То  был  самый  реальный,  самый  горячий  и

самый нежный поцелуй. Даглаш обнял Джулию за талию и прижал к

себе, а она положила руки ему на плечи. Двое стояли на набережной,

за  парапетом  неспешно  текла  Темза,  солнце  скрылось  за  седыми

облаками,  люди  проходили  мимо,  не  замечая  их.  На  мгновение  все

слилось вокруг, слышалось лишь течение реки.

- Я лю… - хотел было сказать Даглаш, но Жули поднесла палец к его

губам.

- Молчи, прошу тебя, молчи.

- Почему?

-  Эти  слова  лезвием  коснутся  наших  душ.  Мы  бессильны  перед

властью Бога, нам никогда не…

Но тут уже Джон остановил ее:

- И ты молчи.

Оба  заулыбались,  смотря  друг  другу  в  глаза,  которые  полнились

сияньем.  А  когда  настал  момент  проснуться,  Даглаш  подхватил

Джулию  на  руки,  он  кружил  ее,  смеялся  и  был  так  счастлив,  как

никогда на свете.

-  Я  помогу  тебе.  И  сделаю  это  сегодня  же.  Да-да,  я  немедленно

отправлюсь в поместье, разыщу Энни и все узнаю. Клянусь тебе!

- Подожди, - радость сошла с лица девушки. - Сегодня нельзя, Джон.

Слышишь?

Но  Даглаш  не  услышал  ее,  поскольку  сознание  стремительно

возвращалось в реальность. Джулия лишь успела схватить его за рукав

пиджака, который в ту же секунду растаял у нее в руке.

Когда журналист открыл глаза, то не сразу понял, что происходит. Его

лицо  было  покрыто  тонким  слоем  талой  воды.  Из  щелей  оконной

рамы продолжала поступать снежная пыль, она рассеивалась по всей

комнате, укрывая собою все: мебель, покрывала, подушки, одежду.

Смахнув  с  себя  воду,  Джон  поднялся,  выглянул  в  окно,  а  там  царила

белая  мгла,  ни  очертаний,  ни  теней  –  ничего,  лишь  снег,  снег,  снег.

Только  его  это  ни  капли  не  испугало,  а  наоборот,  раззадорило,  ведь

лондонский журналист не из слабаков.

- Я сделаю это для тебя, - прошептал он и принялся одеваться.

Спустя полчаса Даглаш уже стоял у двери и наматывал на себя шарф,

а Барри скулил и вертелся у его ног.

- Не переживай, дружище! Сегодня мой день, я это чувствую.

Но стоило ему коснуться ручки, как из кладовой показался Нэш:

-  Куда  же  вы  собрались?  Джон?  Вы  в  своем  уме?  На  улице  вьюга.

Дальше собственного носа ничего не видно.