Двое погрузились в тишину, нарушаемую скрежетом приборов по тарелкам.

После завтрака Джон уложил все необходимое в черный саквояж: чернила, перо, книгу в кожаном переплете, куда журналист вносил основные записи и кое какие обереги, но их он носил скорее как сувениры, подаренные всевозможными магами шарлатанами. Была еще соль от злых духов, но сегодня Даглаш решил оставить ее в доме Нэша. Зачем носить с собой лишнее? Все же путь до кладбища неблизкий.

Он намотал на шею теплый шарф и вышел на улицу, его сразу же обдало сырым, холодным воздухом. На дворе октябрь, солнце уже не греет, да и ливни зарядили не на шутку, поэтому о тепле можно было и не мечтать, однако настроения это все же не испортило. Даглаш любил осень, ему нравилось смотреть, как природа меняет краски, как питает землю проливными дождями, в это время года на него снисходило спокойствие и умиротворение. Так и сейчас, глубоко вдохнув и медленно выпустив пар изо рта, Джон отправился к местному конюху, чтобы взять лошадь. На карете по размытой дороге не проедешь, остается только сытый мерин.

Дорогу и вправду размыло, всюду поблескивала жидкая глина вперемешку с землей. Журналист старался обходить особо крупные лужи, но ноги то и дело вязли в грязи, а иногда и скользили. Пока он добрался до дома Гарри Марлоу, его сапоги успели покрыться несколькими слоями глины, успела испачкаться и трость, с которой Джон никогда не расставался. Подойдя к забору, Даглаш увидел мелькающую фигуру за кустами дикой розы:

– Мистер Марлоу?! – крикнул он.

– Да! Кто вы? Чего хотите? – послышалось в ответ.

– Меня зовут Джон Даглаш, я журналист, остановился у вашего соседа, мистера Нэша. Мне нужна лошадь.

– Что можете оставить в залог? – голос прозвучал ближе, а вскоре из за кустов вышел полный мужчина в летах, на нем был плащ и небывалой длины сапоги с конским навозом на подошвах.

– Тридцать шиллингов.

– Сорок и лошадь ваша.

– Согласен.

– Ждите, мистер Даглаш. Сейчас все будет.

Гарри ковыляющей походкой отправился в конюшню, а Джон тем временем осматривал здешние красоты. Листва на дубах и березах еще держалась, где то вдалеке виднелись холмы, небо окончательно заволокло, очевидно, скоро опять пойдет дождь. От созерцания вечного отвлекло ржание, Марлоу вел гнедого мерина под уздцы, а тот мотал гривой и испускал клубы пара из ноздрей.

– Вот, прошу, – конюх отворил ворота. – Кличка Сомер, характер вполне спокойный.

– Благодарю, мистер Марлоу.

Сейчас же Даглаш оседлал Сомера, закрепил саквояж, и они неспешно двинулись в сторону дороги.

За все время в пути дождь принимался раз шесть, благо не проливной, правда ветер усилился к полудню, но и это не помешало, Джон добрался до кладбища Вестерсон к пяти часам вечера. Погост встретил гостя тяжелыми железными воротами, поросшими диким плющом. Журналист спрыгнул с коня, привязал его к дереву, после подошел к воротам. Отворить их удалось только с третьей попытки, металл издал дикий скрежет, видимо кладбище совсем заброшенное, петли успели приржаветь.

Джон ступил на святую землю, отовсюду на него мрачно смотрели покосившиеся надгробные камни, покрывшиеся мхом, где то лежали половины крестов, но опытного разрушителя легенд это не пугало, лишь наводило некую тоску. Куда приятнее было искать привидений в замках и старинных поместьях, чем бродить по кладбищам. Но во всем есть свои плюсы и главный из них – мертвые не говорят.

Через час он все таки нашел могилу почившей пятьдесят пять лет тому назад Джулии Оулдман. Могильная земля заросла диким просом и прочим сорняком, теперь же сухие стебли торчали подобно иглам дикобраза, преградив путь к надгробию.

– Здравствуйте, мисс Джулия, – тихо произнес Джон. – Говорят, вы ходите по погосту. Нехорошо как то. Вы давно отдали Богу душу, а эти суеверы плетут небылицы.