Теперь наступил черед Прапора побледнеть.

— Что? — заорал он. — Что ты городишь?

— А то! Ты же сам сказал, что Любке деньги заплатил, и она тебе расписку в их получении дала. А что тебе мешало потом ее убить, а деньги обратно забрать? Все десять кусков. Людей и за меньшие деньги убивают!

— Да чтобы я! За десять кусков! Да на нары! Ни за что! — заключил Прапор. — У меня голова на плечах есть. — И он уставился на нас.

— А чего ты на нас смотришь? — осведомилась у него Мариша.

— Вы тоже могли Любку грохнуть, — последовал неожиданный ответ.

— За что же это, интересно? — разинули мы рты.

— Из ревности! — заявили парни и торжествующе переглянулись. — Из-за того, что мы за ней весь вечер ухаживали.

— Нужны вы нам больно, — фыркнула Мариша и закатила глаза, показывая, что больший абсурд и придумать трудно.

— У вас и самомнение! — позавидовала я Прапору и Женьке.

А Катька не сказала ничего, она отвернулась молча, всем своим видом выражая, какого она невысокого мнения о мужчинах вообще и о Прапоре с Женькой в частности, что даже разговаривать с ними не хочет. Однако уже через полчаса мы все между собой помирились. И дружно решили, что самый сильный мотив, как ни крути, все же был у Виктора. Ведь после смерти Любки он вполне мог претендовать на право владения своим домом. Уверенные, что теперь личность убийцы ничего не будет стоить призвать к ответу, мы двинулись к дому, где за стаканами с первачом, поставленным сюда кем-то из сердобольных соседей, сидели бравый капитан и Виктор. Судя по их скорбным лицам, они поминали Любку.

— Погибни она месяца на три раньше, быть бы тебе вдовцом! — глубокомысленно изрек капитан как раз в тот момент, когда мы входили в дом.

— Не допустил бы! — рубанул по столу Виктор. — Будь она со мной, осталась бы жива! Нечего ей было мать свою слушать! Вот кто во всем виноват!

Любима куда-то испарилась, должно быть, видеть мужа в таком состоянии было невыносимо для ее гламурной сущности. А вот мы с подругами, напротив, очень заинтересовались разговором двух уже изрядно набравшихся господ. И потихоньку устроились в укромном уголке кухни за холодильником, где на нас никто не обращал внимания, но мы могли все слышать.

— Так вроде бы ты же с ней развелся, — попенял Виктору капитан. — В деревне бабки так судачили.

— Я?! — возмутился Виктор. — Да ты что? Чтобы я Любку прогнал? Ни за что!

— Погоди, погоди, — удивился капитан. — К тебе же твоя прежняя вернулась.

— Вернулась, — пьяно кивнул Виктор. — И чё?

— Так ты же на ней женился!

— Я почему женился! Потому что Любка психанула и к мамаше своей убежала. Дура! А та ко мне заявилась и ну скандалить, что я ее доченьку обидел. Имущества лишил. А жить, мол, ее дочь со мной после всего случившегося не будет. Нужно разводиться и имущество делить. Грозилась ужасно. Любима даже из дома ушла. Ну, я и сказал, что ладно, отдам вашей дочери, Раиса Захарьевна, дом в деревне. А себе квартиру оставлю. Что мне еще было делать? Ты же знаешь Раису Захарьевну. Так бы просто она от меня не отстала. Это же огонь, а не баба.

— Полымя! — подтвердил капитан. — Давай выпьем, чтобы век ее больше не видеть.

— Слушай, а не мог бы ты ее за решетку засадить? — по-товарищески доверительно обратился к капитану Виктор.