— По крайней мере, он не должен так часто находиться в нашем доме. Никто не подозревает его, — вернулся к прежнему разговору Доминик.

— Нет, но мы все будем упрекать его, если он не найдет убийцу.

Доминик даже не думал об этом. Теперь, когда она указала ему на это, он ощутил сочувствие к Питту. И пожалел, что так высокомерно вел себя в кафе.

Шарлотта рассматривала свою картину на мольберте.

— Интересно, подозревает ли он кого-то или боится так же, как и мы?

— Конечно, нет! Если бы он подозревал кого-то, он бы арестовал его.

— Не Питт. Убийца, кто бы он ни был. Ты думаешь, он помнит? Он знает? Или он так же боится и так же озадачен, как и мы все?

— О боже! Что за отвратительная мысль! Кто только вложил ее в твою голову?.. Мне не хочется так думать. Я не должен так думать. Если это так, то им может быть… может быть любой!

Шарлотта смотрела на него мрачно, взгляд ее серых глаз был тверд.

— Да, любой.

— Шарлотта, остановись! Ради бога, давай молиться, чтобы Питт нашел его. Перестань думать об этом. Мы ничего не можем сделать, кроме того, что не станем выходить из дома поодиночке ни при никаких обстоятельствах. — Доминик дрожал. — Выходи из дома, только если ты должна, да и тогда возьми с собой Мэддока, или папу… или я пойду с тобой.

Шарлотта усмехнулась. Загадочное небольшое изменение линии губ… и она снова вернулась к своей картине.

— Спасибо, Доминик.

Он посмотрел на нее. Странно, он всегда думал, что она открыта, очевидна. Теперь Шарлотта казалась ему более таинственной, чем Сара.

Кто-нибудь когда-нибудь научится понимать женщин?

Пару дней спустя Доминик имел новые причины порассуждать о том, как думают женщины. Они все сидели в гостиной после обеда, даже Эмили была дома. Бабушка вязала. Иногда она прищуривалась, чтобы посмотреть на свою работу. Большую часть времени бабушка работала вслепую — пальцы, подчиняющиеся долгой привычке, двигались автоматически.

— Я заходила к викарию этим вечером, — сказала она немного резко. — Сара взяла меня.

— Что? — Кэролайн взглянула на нее. — Как они? Хорошо?

— Не особенно. Викарий выглядит достаточно неплохо, я полагаю, а Марта была очень напряженной. Я тогда подумала, что женщина никогда не должна позволять себе выглядеть так. Она становится похожей на загнанную лошадь.

— Она очень много работает, — попыталась защитить ее Сара.

— Одно к другому не имеет отношения, моя дорогая, — неодобрительно сказала бабушка. — Как бы напряженно кто ни работал, он всегда должен следить за своим видом. Это очень много значит.

Эмили взглянула на них:

— Сомневаюсь, что это имеет какое-то значение для викария. Я буду очень удивлена, если он вообще замечает что-либо вокруг.

— Не в этом дело. — Бабушку было трудно остановить. — Женщина обязана делать так для себя. Это дело долга.

— Я уверена: все, что делается в силу обязанности, понравилось бы викарию, — заметила Шарлотта. — Особенно если это неприятная работа.

— Шарлотта, мы все знаем, что ты не любишь викария. Для всех это давно очевидно. — Бабушка смотрела на нее свысока. — Однако комментарии вроде тех, что ты высказала, бесполезны и не делают тебе чести. Викарий — очень важный мужчина, и, как человек церкви, он не одобряет легкомыслия, косметики и всего того, что ведет к разврату.

— Даже при самом диком воображении я не могу представить, что Марта Преббл ведет кого-нибудь к разврату, — нисколько не смутилась Шарлотта.