Такой красоты Чарли еще никогда в Жизни не видел – он даже не думал, что такое возможно, – однако, несмотря на все это, ему почему‑то было очень легко представить себе людей, которые здесь когда‑то жили: настоящих людей, из плоти и крови, которые знали и горе, и счастье, и любовь.

– Кем она была? – с благоговением прошептал Чарли, снова переходя из комнаты в комнату и окидывая взглядом лепные украшения на потолке и позолоченные резные карнизы. Все было сделано с большим вкусом и так умело, что позолота нигде не облупилась, а дерево не растрескалось. Стоя в спальне Сары Фергюссон, Чарли пытался представить себе, была ли она молодой или старой, ослепительно красивой или просто обаятельной. Что в ней было такого, что заставило французского дворянина выстроить для нее это маленькое чудо? Чем она так пленила его?

Пока Чарли знал только то, что Франсуа де Пеллерен был графом, а Сара – графиней, но это мало что объясняло. А точнее – не объясняло почти ничего. Только красота, умиротворенный покой и настроение безмятежного счастья, которое навевали эти стены, могли помочь ему кое о чем догадаться. Чарли чувствовал, что Сара и Франсуа были живыми людьми, со своими страстями, со своими желаниями, со своим прошлым, и неожиданно ему захотелось узнать о них как можно больше. Но Глэдис, как ни странно, была очень осторожна и отчего‑то вовсе не спешила рассказать ему все, что она знала об этой паре.

– Сара Фергюссон была очень красивой женщиной, – сдержанно ответила она, когда Чарли засыпал ее торопливыми вопросами. – Так, во всяком случае, я слышала. Я видела только один ее портрет – в одной старой книге, которая находится в библиотеке местного Исторического общества в Шелбурне. Вообще говоря, в наших краях мало кто неслыхал, о ней. Когда Сара приехала в Америку, она купила под Дирфилдом участок земли и стала вести фермерское хозяйство, которое, впрочем, едва ли обеспечивало продуктами даже ее самое… Как бы там ни было, такой поступок не мог не всколыхнуть местное общество, ведь что ни говори, а она была настоящей аристократкой. Ну а потом появился Франсуа… Они долго жили вдвоем в маленьком домике на другом конце поляны, жили, пока не поженились, – по тем временам это было совершенно неслыханным делом! Ну а потом Франсуа построил для нее новый дом – шале, как ты его называешь…

Услышав эти слова, Чарли невольно улыбнулся. Ему очень хотелось увидеть портрет, о котором упомянула Глэдис. Чарли не исключал также, что если он хорошенько пороется в архивах местного Исторического общества, то сможет найти и другие упоминания о странной чете… Может быть, ему даже повезет, и он найдет еще одно изображение таинственной Сары Фергюссон. Конечно, фотографию тогда еще не изобрели, зато искусство гравюры было распространено гораздо шире, чем теперь. Да и французский граф тоже не давал ему покоя, и про себя Чарли решил, что, как только они вернутся в Шелбурн‑Фоллс, он отправится в Историческое общество и попытается получить доступ к старым архивам.

– А что было с ними потом? – с интересом спросил он. – Они вернулись в Европу или остались здесь?

– Франсуа умер, а Сара еще долго жила в этом доме. Она никуда не уехала и, насколько мне известно, здесь же и скончалась… – Глэдис знала, что Сара Фергюссон даже похоронена была совсем недалеко, на маленькой лесной поляне, в пяти минутах неторопливой ходьбы, но Чарли она об этом не сказала. Пока не сказала.

– Примерно в полумиле отсюда есть водопад, – промолвила она после небольшой паузы. – Индейцы считали его священным. Пока Франсуа был жив, они с Сарой ходили к нему чуть ли не каждый день, а после его смерти Сара продолжала ходить туда одна. Ей ничто не угрожало – местные индейцы очень уважали Франсуа. Они даже приняли его в свое племя – ведь он был женат на дочери одного ирокезского вождя.