Нэнси было весьма любопытно узнать, что именно, но она не стала настаивать, видя, что и в самом деле Дон несколько взволнован и напряжен.

Обед, состоявший из смеси самых различных морских блюд, в основном жареных на рашпере — grigliata misti, — был великолепен, а десерт и того лучше: земляничный торт со сливками — объедение! Нэнси заметила со смехом, что подобные сладости повергли бы ее поДрюжку Бесс Марвин из Ривер-Хайтса в состояние, близкое к обмороку. Хотя той с ее фигурой и не очень следовало бы увлекаться тортами…

Они болтали о разных малозначительных вещах, вспомнили и о бале-маскараде, который должен был состояться завтра вечером во дворце Фальконе. Прямо как в опере Верди!

Дон сказал немного смущенно:

— Я тоже собираюсь на этот бал. Чем не займешься от скуки, хотя время сейчас для этого вроде не совсем подходящее. Но в семье маркиза такая традиция. А против традиций не попрешь, правда?

Нэнси согласилась. Дон продолжил с еще большим смущением:

— Я надумал нарядиться знаешь кем? По-итальянски их называют «браво». Это бандиты, наемные убийцы. Конечно, я говорю о старых временах и о старинных нарядах. Сейчас эти люди носят джинсы, «адидасы» и все такое… Если захочешь тоже во что-то одеться, я тебе дам адрес одной лавчонки — у них всякого такого барахла навалом, и недорого…

Нэнси вернулась во дворец в куда лучшем настроении, чем когда отправлялась на эту прогулку.

Отца она обнаружила в гостиной. Тот наслаждался звуками сонаты Шопена, которую играла на рояле светловолосая Катрина ван Хольст, и выражение его лица — если, конечно, оно не относилось к музыке — заставило дочь подумать с тайной улыбкой: о Боже, неужели у отца это зашло так далеко?..

Катрина закончила пассаж, и мистер Дрю сказал:

— Наконец-то! Мы скучали без тебя за обедом, дорогая.

— Думаю, что Нэнси и Дон если и обедали где-то, то не особенно скучали, — заметила не без юмора Катрина, и Нэнси, опять же внутренне, согласилась с ней.

Тара Иган была уже в их общей комнате и поджидала Нэнси. Ее настроение представляло резкий контраст с настроением поДрюги. Нэнси удалось узнать, что они с Джанни тоже поели в каком-то захудалом кафе, но он был малоразговорчив, мрачен, даже не вполне вежлив, и вообще Тара очень обижена.

— Тебя я тоже не понимаю, Нэнси, — сказала она жалобным тоном. — Если ты влюблена в Джанни, так и скажи, зачем голову морочить?

Нэнси немного разозлили эти слова, но в еще большей степени ей было жаль поДрюгу; а еще ее удивляло, как та не видит, что сама Нэнси делает все для того, чтобы избавиться от домогательств Джанни. Поэтому она ответила вполне искренне и по возможности мягко:

— Совсем нет, Тара. Клянусь тебе! С чего ты взяла?

— Тогда зачем ты пошла с нами? И почему окончательно не дашь ему понять, что он тебе не нужен?

Ну что тут ответить этой несчастной, уязвленной в своих нежных чувствах девушке? Как объяснить, что не так уж просто ни с того ни с сего отвернуться от человека, даже не слишком симпатичного тебе, даже если его поведение кажется подозрительным. Она же все-таки прирожденный детектив, человек, чье предназначение наблюдать и изучать действия и тайные помыслы Дрюгих и делать на этом основании выводы и заключения, которые могли бы привести к разгадке многих тайн, многих совершенных или еще готовящихся преступлений.

Нэнси попыталась произнести еще несколько слов в утешение, но, видя, что те не возымели должного действия, пожала плечами и закончила так:

— Что ж, извини, Тара. Очень сожалею и с этой минуты не стану ни во что вмешиваться.