— Лихой же ты парень, — проговорил он.

— А ты ублюдок. — Киалл уронил саблю на снег и отвернулся. Раны у него на спине открылись, и кровь ломаными линиями проступила сквозь рубаху.

Чареос встал и убрал саблю в ножны.

— Ладно, прости, — сказал он, и у Киалла поникли плечи. Чареос подошел к нему. — Я говорю искренне. Я не слишком-то люблю женщин, но знаю, что такое любовь. Давно вы женаты?

— Мы не муж и жена.

— Значит, жених и невеста?

— Нет.

— Как же тогда?

— Она собиралась замуж за другого. Его отцу принадлежит все восточное пастбище — это удачное замужество.

— Но любила она тебя?

— Нет, — признался Киалл. — Нет, никогда не любила. — И он сел на коня.

— Не понимаю. Ты собрался освобождать женщину, которая тебя не любит?

— Скажи мне опять, что я дурак.

— Нет-нет, прости меня за эти слова. Я старше тебя, Киалл, и ни во что уже не верю. Но мне не следовало насмехаться над тобой. Я не имел на это права. А что же ее жених? Он погиб?

— Нет. Он уже уговорился с отцом Равенны и теперь женится на ее младшей сестре, Карин, — ее не взяли.

— Недолго же он печалился.

— Он никогда ее не любил, просто она красивая и отец у нее богатый — разводит свиней, скот и лошадей. Сам урод уродом, но дочки у него словно с неба слетели.

Чареос подобрал саблю Киалла и подал ему рукоятью вперед.

— Что проку носить ее на себе? — сказал юноша. — Я не умею с ней обращаться.

— Ты не прав, — улыбнулся Чареос. — У тебя твердая рука, верный глаз и гордое сердце. Не хватает только школы. Я буду учить тебя, пока мы ищем Равенну.

— Ты едешь со мной? Но почему?

— Дареному коню в зубы не смотрят. — Чареос сел в седло. Серый задрожал. — О нет, — прошептал Чареос. Серый лягнул задними ногами и стал свечкой. Чареос пролетел над его головой и грохнулся на снег. Серый подошел и стал над ним. Чареос поднялся и снова сел верхом.

— Экая скотина, — сказал Киалл. — По-моему, он тебя не любит.

— Ошибаешься, мальчик. Человека, которого он не любил, он затоптал насмерть.

Чареос тронул коня каблуками и поехал на юг.

Все утро он держался на несколько корпусов впереди, зная, что ничего не может сказать Киаллу так, чтобы тот понял. Он мог бы рассказать об одном ребенке, у которого тридцать лет назад не было надежды, и о воине по имени Атталис, который спас его и стал ему отцом. Мог бы рассказать о матери, которую тоже звали Равенна, гордой, отважной женщине, которая отказалась покинуть обожаемого ею мужа даже ради любимого сына. Но рассказать все это значило раскрыть тайну, которой Чареос стыдился, — признаться, что не выполнил долг, нарушил обещание. Свежий ветер холодил кожу, пахло лесом, и в воздухе висел снег. Чареос взглянул на небо.

Нет, ничего он не скажет Киаллу. Пусть мальчик побудет счастливым. Легендарный Мастер Меча согласился сопровождать его, и теперь он уверен в успехе.

Чареос думал о крестьянской девушке и о влюбленном в нее Киалле — влюбленном беззаветно, как он сам когда-то в Туру.