Ей допреж того не в сладость,

И не в сладость и не в радость,

Жизнь убогая была

Без родимого угла:

Маша с детства в горькой доле,

Что былинка в диком поле,

Средь чужих людей росла,

Службу чёрную несла.

Над несчастною сироткой,

Безобидною и кроткой,

Измывался, кто хотел:

Сироты таков удел.

IX

Но нежданно бедной Маше

Дни пришли — не надо краше,

Ей вздохнулося вольней.

Не забыть ей этих дней,

Промелькнувших светлой сказкой,

Дней, когда с любовью, с лаской

Подошёл Ванюша к ней.

Не забыть ей этих дней!

Ах, недолго счастье длилось!

Горе страшное свалилось:

Распроклятая война.

Вновь осталася одна,

Не вдова и не молодка, —

Горемычная сиротка.

Счастье было. Счастья нет.

«Ваня, где ты? Дай ответ!»

Но прошло четыре лета,

Всё от Вани нет привета.

Маша день и ночь скорбит:

«Иль в плену, или убит!»

X

Время шло, не шло — хромало.

Натерпелася немало

В эти годы сирота.

Воевала беднота,

Гибла в битвах, как солома,

Разорялась крепко дома:

Шло хозяйство всё вразброд, —

С каждым днём нищал народ.

Но проклятым лиходеям,

Мироедам-богатеям

Каждый лишний день войны

Был находкой для мошны.

Богачи народ прижали,

Как в клещах его держали

И сгибали в три дуги:

«С нами спорить не моги!»

Как с войной пошла вся каша,

У попа служила Маша.

За несчастные гроши,

Как прикажут, так пляши.

XI

Маша день-деньской в работе.

Попадья сидит в капоте,

Объедается, скулит

Да работницу пилит:

«Что ты мечешься, кобыла?

За детьми убрать забыла,

Не докончено шитьё,

Время браться за мытьё,

Опоздаешь вновь с обедом,

За тобой ходи всё следом.

Подоила ль ты коров?

Наколола ли ты дров?

Аль самой полоть мне грядки?

Вот они — пошли порядки:

Плату любишь, жрёшь как — во!

А работать не тово!»

XII

Поп иные любит шутки:

Трётся около Машутки,

Вслед за нею со смешком

Скачет батя петушком,

Строит масленые глазки

Да рассказывает сказки,

Пакость всякую несёт,

Бородёнкою трясёт…

Маша бате не сдавалась,

Вырывалась, отбивалась.

Незадачливый отец

Обозлился под конец,

Объявил расчёт до срока:

«Нет с тебя, я вижу, прока.

Тож, подумаешь, княжна!

Ты мне больше не нужна!»

XIII

Пров Кузьмич — хозяин новый —

Был мужик весьма суровый.

Но с Машуткой хмурый Пров

Тож не слишком был суров.

У него своя припевка:

«Фу ты, дьявол!.. Козырь-девка!

За красу твою… тово…

Мне не жалко ничево…

Нынче все торгуют честью».

Пров не силой брал, так лестью.

Хлопал Машу по плечу:

«Я тебя озолочу!»

Так пришлося Маше снова

Бросить службу и у Прова.

XIV

Стойте, братцы. Долог путь.

Дайте малость отдохнуть.

Чай, никто не мчит вдогонку?

На часок свернём в сторонку

И оглянемся назад:

Далеко ли Петроград?

Петербургом был он ране.