Жил и помер в полном чине

По естественной причине!

Отжил свой законный срок.

Ну, какой отсель урок?»

XII

«Шутишь, Маша, ты, наверно! —

Отвечал я так, примерно. —

Ждать, чтоб этот капитал,

Как пельмени, нас глотал

До своей до самой смерти, —

Пусть его глотают черти!

Это что ж? На новый лад

Речь попов про рай и ад,

Песня та ж выходит снова:

Ждать пришествия Христова!

Будет с нас, пожалуй, ждать.

Можно проще рассуждать, —

И задержка, мыслю, в малом! —

Можно с этим Капиталом

Дело круче повернуть:

В бок ножом его пырнуть!

Чай, побольше будет прока,

Коль подохнет он до срока!

Пусть поплачет кто по нём,

Мы-то как зато вздохнём!»

Долго Маша хохотала,

За живот себя хватала.

Все смеялись вместе с ней:

«Верно, Тит! Чего ясней!»

«В бок ножом, и вся недолга!»

«Вот она, родная Волга!»

Кто-то даже так вскипел, —

«Стеньку Разина» запел!

XIII

Дали тут мне книг три пуда.

Маша…

«Дрянь она! Паскуда! —

Рявкнул Пров на всю избу. —

Вот уж я её сгребу!

Попадись она мне здеся!»

И, поклона не отвеся,

Взором злым окинув всех,

Пров Кузьмич под общий смех,

Обложивши всех заборно,

Из избы ушёл проворно:

«Ладно, дуй вас всех горой!

Вам покажут новый строй!»

Миновав родную хату,

Пров зашёл к отцу Ипату:

«Ну, готовься-ка, отец,

Скоро нам с тобой конец.

Мил не будет свет нам белый…»

Поп глядел, как очумелый:

«Что стряслося, говори?»

«То! Под боком бунтари!

Тит приехал из столицы,

Прёт, добро бы небылицы, —

Небылицы — ерунда! —

Нет, всё правда, вот беда:

Говорит, подлец, такое…

Дня нельзя провесть в покое:

Жди несчастья каждый час,

Вот он, бабушкин-то квас!

Вздулся, пенится и бродит.

Ох, отец, беда приходит,

Настоящая беда:

Не спасёшься никуда!

Слушай, батя, по порядку».

Поп, воззрившись на «лампадку»

(Не с елеем, а с винцом),

Слушал с горестным лицом,

Сокрушался, ужасался

И к «лампадке» прикасался.

Пров Кузьмич не отставал:

Доливал и выпивал.

Горевали долго оба.

Овладела батей злоба,

Стал косичкой поп трясти:

«Знамо, надо донести!»

XIV

Похороны

У буржуев шумный пир, —

Ну и пир.

Всех повесить, кто за мир! —

Кто за мир?

Поднялся весёлый крик, —

Ну и крик:

Умер, умер большевик! —

Большевик?

Со святыми упокой! —

Упокой?

Шевелит мертвец рукой! —

Ох, рукой!

Большевик открыл глаза! —

Ой, глаза!

Неужель опять гроза? —

Да, гроза!

Барские слёзы

(Побывальщина)

Как во славном было городе, во Питере,

Как на славной было улице Суворовской,

Против дому ли того да против Смольного

Как стояла там персона благородная,

Благородная персона да дородная.

Как прегорько та персона убивалася,

Убивалась, говорила таковы слова:

«Ах, и было ж мною попито-поедено,

На пуховых на перинах да полежано!

Ох, житьё моё ты барское, привольное,

Навсегда, моё житьё, ты миновалося.