— Это ваши стихи, ваше высочество? — негромко кашлянув, спросил, наконец, Ломоносов.

— Нет, — я покачал головой. — Их написал человек… которого я случайно встретил, когда ехал в Петербург, — ну, пусть будет так. — Мне известно лишь имя — Олег Абрамов, и я даже не знаю, жив он еще или нет. Я прошу вас, Михаил Васильевич, лично проследить за тем, чтобы имя этого холопа не было забыто или его подвиг как-то искажен. Ведь, если разобраться, ему я обязан тем, что вообще появился на свет.

— Ваше высочество, о чем вы сейчас говорите? — я прикрыл глаза, и, когда открыл, то все то спокойствие, которое мне с большим трудом удалось обрести, испарилось, как будто его и не было.

— Господин Шумахер, вы зря сюда пришли, и зря меня разозлили, — прошипел я, глядя на проштрафившегося секретаря и казначея, лишь недавно оправданного. Его, насколько до меня дошли слухи, обвиняли в казнокрадстве, но все же оправдали. — Ее императорское величество Елизавета Петровна в доброте своей сделала мне подарок — обширные владения в конце дороги к Петергофу. И повелела обустроить эти владения, используя всех, кого я посчитаю нужным. Например, сеньор Растрелли сейчас в поте лица трудится, создавая чертежи будущих строений. А вот вам я поручаю найти инженеров и организовать подачу воды в каждое здание из единой водонапорной башни, кою вы и построите. А также отвод воды и нечистот, по примеру Большой Римской Клоаки, али еще как придумают инженеры, но прежде покажите планы мне. без моего одобрения, чтобы ни один проект запущен не был, это понятно? — Шумахер неуверенно кивнул.

— Но куда сливать нечистоты? — краем глаза я заметил, что Миллер уже топчется возле двери, не желая привлекать к себе внимания.

— Придумайте что-нибудь, хоть селитряницы организуйте и туда все дерьмо сливайте, лишь бы запахов и загрязнений не было! А теперь пошли все вон, — я милостиво отпустил этих слишком хитромудрых господ, пожелавших сыграть на том, что настоящий Петр был, похоже, немцем до мозга костей, и с ним этот спектакль, скорее всего, имел бы успех. Сюрприз, однако. — Господин Ломоносов, останьтесь.

Миллера, Шумахера и Штелина, как ветром сдуло. Когда дверь за ними закрылась, я повернулся к Ломоносову, задумчиво смотрящему на меня.

— С Шумахером нужно быть осторожней, ваше высочество, — сказал он. — Ему благоволит князь Юсупов. Вместе с Игнатьевым они уже не раз вытаскивали Шумахера из неприятностей.

— Вас это не должно касаться, — я понимаю, он хочет, как лучше, но у меня сейчас слишком мало времени, чтобы начать все задумки. — С Борисом Григорьевичем Юсуповым я встречаюсь завтра, — я задумчиво смотрел на стол. — Собственно, поэтому я и попросил вас остаться.

— Не понимаю, как я связан с вашим намерением встретиться с князем? — Ломоносов нахмурился, он действительно не понимал.

— Я хочу перенести производство из мастерской в специально созданную стекольную мануфактуру и хочу просить Бориса Григорьевича мне в этом помочь. Так что проблемы Шумахера — это последнее, что будет его волновать, если он займется этим делом.

— Да, вы упоминали об этом обстоятельстве, ваше высочество, в прошлый раз, когда посещали мастерскую, но не говорили, что перенос начнется очень скоро.

— Я об этом не знал. Так сложились обстоятельства, что мне нужно уехать, я надеюсь, что не слишком надолго, но, как получится. Это будет зависеть от многих обстоятельств, и я не хочу, чтобы мои начинания прерывались на неопределенное время. Создать стекольную мануфактуру с нуля — это дело не одного дня. К тому же необходимо отладить начало производства. И в этом-то вы и должны помочь.

— Я никогда не сомневался в том, что именно мне предстоит эта честь, — усмехнулся Ломоносов.