— Занимайтесь-ка лучше своими прямыми обязанностями, — осадил я английского умника. — Законы у нас четко прописаны в УК РФ, и они, если надо, все отлично позволяют. С причинами как-нибудь разберутся другие ведомства, ваша главная задача — следствие…

— Но позвольте… — Мистер Ливингстон был явно озадачен.

Так тебе, голубчик! Настроение мое резко улучшилось. Ставить подчиненных в тупик — любимое развлечение всякого порядочного начальства, и я не исключение. Скорбь о потерянных бабках и заметно покоцанном реноме отодвинулась куда-то на периферию. Маленькие локальные радости — лекарство от тотальной невезухи.

— Не позволю! — с удовольствием рыкнул я. — Исполняйте, а не пререкайтесь с вашим президентом. И, кстати, про олигарха этого, Шкваркина, не забудьте. Дело у меня на личном контроле!

Вздрючив Генпрокурора, я бросил трубку и понял, что за последние десять минут обитательница моей башки вела себя на редкость миролюбиво. Может быть, негодяйка намекала мне, что я наконец-то смогу поесть? Здоровые силы моего организма, похоже, брали свое: аппетит побеждал тошноту, а та беспорядочно отступала. Я представил себе два румяных круассана, не съеденных на завтрак, — и они уже не показались мне такой дрянью, как утром.

— Подавайте обед! — скомандовал я в селектор. — Можете звать к столу Роспотребнадзор. Он там с голодухи еще не умер?..

Георгий Онисимов надзирал за товарами народного потребления уже лет десять, совмещая свою должность с постами сперва главного санврача России, затем ее главного эколога, а после ее же главного ветеринара. Мать-природа наградила Георгия Геннадьевича изможденным лицом ученого трудяги, исполнительностью вышколенного мажордома и немногословием советского партизана, попавшего в гестапо, — то есть всеми качествами, незаменимыми для сотрудников министерств и ведомств. На пресс-конференциях по поводу запрета на ввоз очередного продукта Онисимов умело использовал свою профессорскую фактуру. Он трагически вздымал брови домиком и упирал на объективность научной экспертизы. Наблюдатели терялись в догадках: как же строгим дамам Биологии и Химии всякий раз удается не обмануть ожиданий их старшей подруги Дипломатии и даже неоднократно сработать на опережение?

Если уж с кем из чиновников и обедать, подумал я, то логичней всего с этим: дрессированный Георгий Геннадьевич поднимет голову и подаст голос строго по моей команде. А без команды будет весь час жевать молча, корректно уткнувшись в свою тарелку…

Дверь открылась, и в моей кабинет въехал сервировочный столик, вдоль и поперек уставленный закусками-бутылками. Сзади столик аккуратно подталкивали за хромированный поручень, причем делал это не безликий официант-охранник и не очередной Вова-референт, а личность известная — телевизионный журналист Леонид Алферов.

В отличие от большинства российских журналюг Алферов был мне даже симпатичен. Он казался неглупым, в нем не чувствовалось оголтелости, свойственной этой профессии, а интеллигентская фига не слишком оттопыривала его карман. Репортажи-расследования, который он снимал, не отличались большой глубиной (где вы ее вообще найдете на ТВ?), зато были украшены премилыми визуальными финтифлюшками и трогательными прибамбасами, которые выдавали в нем преданного поклонника ушедшей, увы, эпохи Большого Стиля.

Был, правда, у Алферова легкий бзик: он старался, где возможно, засветиться в одном кадре с великими мира сего. А в тех случаях, когда натура безнадежно ушла, не стеснялся лихо подмонтировать свое изображение к старой кинохронике. Так он оказывался рядом со Сталиным на Мавзолее, с Брежневым на целине, с Ельциным на танке.