Но после похорон папы я случайно поймала свое отражение в зеркале и поняла, что тоже сломлена.

Единственная разница между мной и мамы с Аней в том, что я держу свою боль под строгим

контролем. Я не позволяю ей быть видимой для других.

Я стараюсь быть сильной не только ради разваливающейся семьи, но и для отца. Я должна быть

такой же, как он. А он мог все. Пусть и не физически. Я не знала никого, у кого была столь же

сильная душа.

После его кончины Аня стала совершенно неуправляемой. Мама до сих пор закрывает на это глаза, она ослеплена болью утраты. Нет. Она не замкнулась в себе, не стала затворницей, она даже может

улыбнуться, но я знаю, что это будет не искренне. Мама пытается делать вид, что у нас все, как

прежде, только вот ее притворство неубедительно.

Если бы я только могла сделать что-нибудь. Если бы я только могла вернуть отца…

Но мертвые — это мертвые. Они ушли и больше не вернутся. Нужно учиться жить с этим.

***

на целый час раньше? Обычно она как раз таки задерживается. У нее что-то случилось? И вообще, как давно она здесь?

Она сидела за кухонной стойкой, спрятав лицо в ладонях. На ней был серый пиджак и юбка в тон.

Мама ненавидела свою работу главного секретаря в юридической фирме, но это приносило хорошие

деньги, которые сейчас нам просто необходимы, ведь папы больше нет. У него была стабильная

должность заведующим рекламным отделом в страховой компании, и он много зарабатывал. Мы ни

в чем не нуждались. Но у меня не было привычки клянчить у родителей деньги, папа всегда учил нас

с Аней самостоятельности. Поэтому я устроилась на подработку в библиотеку, даже не подозревая, во что ввяжусь.

— Привет, — сказала я, и мама вздрогнула.

Она убрала руки от лица и устремила на меня уставшие, светло-карие глаза.

— А-а-а, привет, Жень, — хрипло отозвалась она и выпрямила спину. — Извини, я задумалась и не

услышала, как ты пришла, — мама протерла глаза.

Я еще минуту топталась на месте, а затем нерешительно прошла вперед. Обошла маму, которая

следила за моими действиями, и остановилась у раковины. Гора немытой посуды. Я издала громкий

вздох и включила воду.

Посуду должна была помыть Аня. И это единственное, что от нее требовалось за целый день. Но она, конечно же, снова пропустила мою просьбу мимо ушей и просидела за ноутбуком в своей комнате.

«Быть терпеливой» сказала себе.

Я капнула моющее средство на губку и принялась натирать тарелки.

— Женя? — я услышала, как мама произнесла мое имя, и обернулась.

— Да?

Она что-то сказала, но ее слова утонули в неожиданно прогремевших аккордах рок-композиции, исходившей из владений сестры, и намыленная тарелка выскользнула из моих рук, упав на вершину

горы грязной посуды.

Мама закрыла глаза и слабо покачала головой.

Раньше бы она зашла к Ане и командирским голосом заставила бы ее выключить, наконец, музыку.

Но сейчас… сейчас тяжелый вздох — это все, на что она способна в этой ситуации.

— Что ты говорила? — громко спросила я, перекрикивая солиста, издающего какие-то

сумасшедшие, дикие крики. И это еще называется искусством…

Мама вернула ко мне внимание и взгляд.

— Я сказала, что ты можешь сварить пельмени на ужин, — мама подошла ближе, чтобы я лучше

слышала ее. — Сегодня от меня нет никакой пользы на кухне. Ну, или ты сама что-нибудь

приготовь, — она вяло махнула рукой в сторону плиты. — А я пойду спать. Сегодня был завал на

работе.

Не дождавшись моего ответа, мама захватила папку с документами со стойки и направилась к

выходу из кухни.