|
Впрочем, для него этот край совсем не был окаянным: Якутия была самым лучшим местом на земном шаре, и Никола не променял бы свои мхи и корявые березы на роскошные пальмы юга. Он или курил деревянную трубочку, или мурлыкал песни о солнце, не заходящем на небе, о реке, о камне, о пролетевшей птице, о всем, что видит. А его черные глаза с немного скошенными веками видели многое, ускользавшее от моего внимания, несмотря на то, что Никола, как я убедился, не различал некоторых цветов: слишком бедны были краски его родины, и он видел мир почти таким же серым, как мы его видим в кино. - Сильно хоросо лето, - говорил он, сплевывая желтую от табака слюну. - Сильно тепло. Он был прав: для Якутии стояло необычайно теплое лето. Даже ночью (при незаходящем солнце) температура не опускалась ниже нуля, а днем поднималась до 30° С, иногда и выше. Мы переправились через реку и начали взбираться на горный склон, поросший тальником, лиственницей и кустарниковой березой. Несмотря на очень теплую погоду, нам от времени до времени случалось переходить наледи, или "тарыны", - целые островки еще не растаявшего льда. Огромные трещины - работа лютого холода - покрывали землю густою сетью, похожею на сеть морщин, украшавших лицо Николы. Стояла "красная ночь": багровое солнце медленно катилось на севере, окрашивая в красный цвет вершины холмов, покрытые снегом. Мы благополучно перебрались через горный ручей, и я уже начал осматриваться кругом, выбирая стоянку для ночлега, как вдруг Никола остановился, вынул трубку, сплюнул и спокойно сказал: - Крисит. - Кто кричит? - Селовек крисит. Я прислушался. Ни единого звука не долетало до меня. - Я не слышу, - сказал я. - Далесе крисит! - И Никола махнул рукой в сторону. - Беда с ним, однако. - Если беда, так пойдем на помощь. Может быть, на охотника напал зверь... - Как хоцес. Пойдем. Не надо ходить на зверя, когда стрелить не умеесь. Стрелить не умеесь - ворона обидит, - нравоучительно говорил Никола, быстро взбираясь на гору. Я едва поспевал за ним. Мы прошли не менее километра, когда, наконец, и я услыхал заглушенный крик человека. Острота слуха Николы была изумительна! Крик прекратился, и вдруг я услышал два глухих выстрела. - Сильно дурак. Снасяла крисит, а потом стрелит. Надо снасяла стрелить, - продолжал ворчать Никола. Мы взобрались на вершину и увидали заболоченную горную поляну. В каменистый берег упиралась топь, поросшая мхом. В нескольких метрах от берега я увидал человеческую фигуру, наполовину засосанную тиной. Человек также, по-видимому, увидал нас и начал размахивать руками. |
