|
Дневники и личные размышления мастеров-чародеев более чем за тысячу лет? Господь милосердный… Это будет чертовски интересное чтение. "Может быть", сказал Эбенизер, "у тебя найдется одна или две собственных мысли, когда-нибудь, которые ты захочешь записать" "Оптимист навсегда, сэр". Он коротко улыбнулся. "Что ж. Что привело тебя сюда, прежде чем ты отправился на судебное заседание?" Я передал ему конверт, который дал мне Винс. Он нахмурился, а затем начал просматривать фото. Он нахмурился сильнее, до тех пор пока он не добрался до самого последнего снимка. Его дыхание замерло, и я был уверен, что он все понял. С мозгами у Эбенизера все в порядке. "Черт возьми, Хосс," тихо сказал Эбенизер. "На этот раз думал наперед?" "Даже сломанные часы порой идут верно," сказал я. Он положил снимки обратно в конверт и отдал мне. "Хорошо. Как ты собираешься их обнародовать?" "На судебном разбирательстве. Прямо перед окончанием. Хочу, чтобы он подумал, что он избежал наказания." Эбенизер фыркнул. "Ты приведешь Старейшину Мэй и около пятиста бывших сторонников ЛаФортиера в страшную ярость." "Да. Глаз не мог сомкнуть прошлой ночью, так беспокоился о них." Он фыркнул. "У меня есть теория кое о чем." "Какая?" Я рассказал ему. Предложение за предложением, лицо Эбенизера темнело. Он повернул руки ладонями вверх и взглянул на них. Они были широкие, сильные, и, казалось, покрыты трудовыми мозолями — они были твердыми. На одной его ладони, на которую он упал во время прошлой ночной схватки, красовалась ссадина. Пальцы были запачканы чернилами. "Мне нужно будет кое-что сделать," сказал он. "Тебе лучше идти." Я кивнул. "Увидимся там?" Он снял очки и начал аккуратно протирать их платком. "Да." * * * Судебное разбирательство началось меньше чем через час. Я сел на каменную скамью, расположенную сбоку от помоста, Молли пристроилась рядом. Мы были свидетелями. Мыш сидел на полу подле меня. Он тоже будет свидетелем, хотя только я один об этом знаю. Все места были заняты. Именно поэтому Совет чаще собирался в различных местах в мире, а не постоянно в Эдинбурге. Просто не было достаточно просторно. Стражи встали по всему периметру вокруг помоста, в дверях и в проходах между рядами скамей. Все присутствующие были облачены в официальные робы, ниспадающие черные, с шелковыми и атласными накидками, окрашенными в различные цвета и различной выкройки, в зависимости от статуса среди членов Совета. Синие накидки принадлежали членам, красные — тем, кто находился на службе уже более века, с вплетенной серебряной нитью была у общепризнанных мастеров алхимии, с вышитым золотым кадуцеем — у целителей, с медным шевроном около воротника — у тех, кто обладал докторской степенью в ученой дисциплине(у некоторых из них их было столько, что накидка волочилась за ними), украшенная белой Печатью Соломона для изгоняющих демонов и так далее. На мне была простая синяя накидка безо всяких орнаментов, хотя меня забавляла идея вышивания на ней "GED"[12] красными, белыми и синими нитками. Молли единственная была одета в коричневую робу. Люди избегали наших взглядов. Белый Совет обожал свои церемонии. Анастасия Люччио появилась в дверях при своих полных регалиях, плюс серый плащ Стража. Ее рука все еще была подвязана, но она держала в руке официальный посох Капитана Стражей. Она вошла в комнату, и перешептывание толпы смолкло. Она трижды стукнула концом посоха по полу, и ведомые Мерлином шесть членов Совета Старейшин в своих черных робах с фиолетовыми накидками вошли в комнату. |
