Праздник начался весело. По случаю мероприятия от администрации новорождённому дарилось две бутылки водки, бутылка сухого и бутылка полусладкого. Хочешь – ставь на стол, хочешь – заныкай для более подходящего случая.

Аркадий не стал мелочиться и выставил всё на стол. Кто-то принёс ещё пару бутылок. В принципе, на двенадцать человек количество небольшое, да и напиваться никто особо не жаждал, завтра снова в лаборатории.

Контингент знакомых Аркадия и Гали оказался довольно приятным.

Из военных был только Мечислав. Остальные – научные работники их лабораторий, и те, с кем каждый день предстояло сталкиваться по работе. Несколько молоденьких лаборанток (хотя в ковчеге даже лаборанты имели мировую известность и были светилами науки), несколько женщин постарше – лет двадцати семи, двадцати восьми, ещё три – возраста майора, остальные – пятидесяти и шестидесятилетние. Мужчин, считая Мечислава и Аркадия, всего четверо. Так что женским вниманием никто обделён не был. Ещё три недели назад майор выяснил, что в бункере женщин больше, соотношение примерно один к двум.

Молот посмотрел по сторонам. Справа его опекала Инна, молодая учёная с довольно приятной внешностью, занимающаяся физикой и имеющая в свои двадцать три звание доктора наук. Слева сидела Ангелина, работающая над чем-то в вирусной лаборатории. Она исправно следила за тем, чтобы тарелка Молота не пустовала, и он поменьше времени уделял соседке справа. Она была старше соперницы, но выглядела более эффектно. По ней сразу видно, что питается женщина правильно, и проводит в лаборатории не всё время, а успевает ходить в спортзал и бассейн. По её загару можно было сказать, что раз в неделю она посещает единственный солярий, расположенный на административном этаже. А чтобы попасть в него, нужно отстоять длиннющую очередь, в которую записывают только по великому блату. В принципе, майор понял, что ночь одному коротать не придётся.

Он поднял тост за то, чтобы Аркадию везде сопутствовал успех, а удача пускай ищет косоруких неумех. Тост был встречен с пониманием и энтузиазмом. Неожиданно появилась гитара, которой завладел один из сотрудников лаборатории, в которой трудился Аркадий. Мужчину звали Геннадием.

– Чего изволите? – пробежавшись пальцами по струнам, спросил он.

Все стали что-то выкрикивать. Молот, сидевший напротив, тихо попросил:

– Осенние дожди знаешь?

– Визбор? – спросил Гена. Увидев утвердительный кивок Молота, покачал головой. – Знаю, но не буду, вещь уж больно грустная. Зачем людям праздник портить? Народ расползётся. Потом обязательно сыграю, специально для тебя.

– Ловлю на слове, – улыбнулся Мечислав. Ему нравился этот простой мужик, носящий титул академика, одного из самых молодых в РАН. Всего тридцать шесть лет. Эту информацию ему выдала Ангелина, томно дыша в ухо. А Гена уже вовсю пел «Чайф»:

Песенка пришлась кстати, в каком-то смысле все обитатели ковчега находились в дороге. У всех была беспокойная профессия, многие часто ездили с места на место и не понаслышке знали о дорожных общепитах, вокзальных буфетах и кормежкё в самолётах.

Майору это было близко, так как он несколько раз травился шаурмой на Ярославском вокзале. Да и песенка была жизненная, задорная, заставляющая с юмором взглянуть на различные дорожные коллизии.

Все дружно подпевали, и только Молот сидел задумчивый и глядящий в стену за плечом гитариста. Весёлая песня вскрыла в душе майора то, чего он хотел забыть: пыльный южный город, выщербленные пулями стены домов, разлагающиеся под стенами горотдела трупы боевиков, маленькая комната на третьем этаже, пробитая осколком дребезжащая гитара, молодой лейтенант с красивым голосом звучно выводит:

Пуля, влетевшая в амбразуру, попала парню в шею. Он умирал долго, хрипя, пытаясь зажать рану, через которую хлестала кровь.