Майор тряхнул головой, отгоняя видение. Геннадий по-прежнему наяривал песню, все смеялись и пели. Кто-то уже вспоминал о том, что с ним случилось в дороге. Никто не заметил, что с бывшим майором что-то произошло. Хотя почему бывшим? Русский офицер бывшим не бывает.

Майор натянул на себя прежнюю радостную маску, но настроение было испорченно.

А Геннадий всё пел:

Песня кончилась, и Молот вздохнул с облегчением. Народ пел песни, изредка прерываясь на тосты, никто не говорил о работе, и даже Майор сумел вернуть утраченное настроение.

Около полуночи почти все расползлись. Инна капитулировала перед более опытной Ангелиной и удалилась одной из первых. В баре остались Аркаша с Галей, Гена со своей пассией, которую вроде бы звали Наташей. А может и Олей, Мечислав не запомнил. И он с Ангелиной.

– Ну что, майор, обещанные «Дожди»? – спросил Гена.

Молот кивнул.

Учёный улыбнулся и ударил по струнам. Красивый голос разорвал сонную тишину бара.

Вот теперь майор окончательно понял свою ошибку. Нельзя было просить спеть именно эту песню. Да, она любимая, да, с ней связано много хорошего, но сейчас это похоронный марш для шести миллиардов людей. Песня о тех, кто спасся с земли, песня про них. От этого стало страшно. Но майор мужественно слушал. Это была его Голгофа.

Этот куплет причинил ему особенную боль. Он рвал на куски душу. Этот куплет был написан про ковчег и этот вечер. Про тот вечер, когда самолёт оторвался от бетонки военной базы. И только малая часть сидящих в самолёте знала, что люди вокруг обречены. Что они чувствовали тогда? Считали ли себя предателями? Радовались ли спасению? Или тихо плакали в душе? Майор не знал, но он чувствовал всё это, слушая Гену.

– Просто прожитое – прожито зря, – тихо повторил майор. – Всё зря. Ладно, товарищи, я, пожалуй, откланяюсь. Завтра тренировка, с утра пораньше нужно быть в форме. Ангелина, тебя проводить?

Женщина изящно встала и протянула майору руку.

– Конечно. Мне было бы очень приятно.

«Будет», – пообещал майор мысленно. Попрощавшись с оставшимися, они вышли в коридор. Они начали целоваться ещё в прихожей её квартиры, платье улетело в одну сторону, китель Молота – в другую. Страстные поцелуи прекращались только для нового глотка воздуха.

Утром майор ушёл, стараясь не будить партнёршу. Он знал, что она не обидится: каждый получил то, что хотел. Никаких обид и сожалений, никаких претензий. Это была их ночь. И он, и она знали, что она будет единственной.

Ковчег нёсся в пространстве к призрачной цели. Всё впереди. Да и обязанностей у майора прибавилось. Теперь, как отвечающий за подготовку личного состава боевого отряда, Мечислав был обязан присутствовать на совещаниях, проводимых Ольгой. К счастью, Железная леди делала это довольно редко, предпочитая решать вопросы быстро, и собирала общее совещание всего несколько раз, и то в ознакомительных относительно ситуации целях.

Но это не было похоже на остальные. Здесь собрались все ведущие специалисты ковчега: Артём, Мечислав, начальник технической службы, учёные, медики. Некоторых Молот видел впервые. В конференц-зале ощущалась напряжённость. Прошло два месяца, а ковчег так и не вышел из потока. Это невозможно скрыть. Поэтому нужно быстро решить, что делать и что говорить людям, и выслушать хотя бы примерные предположения учёных.

– Начнём, – войдя в помещение, произнесла куратор.

Её шаг был быстрым и решительным. Два месяца эта удивительная женщина держала в железном кулаке весь бункер. её решения были правильными, и она предпочитала не лезть туда, где ничего не понимала, например, к Мечиславу и его солдатам. К новости, что он им всё рассказал, отнеслась вполне спокойна, только спросила, не проболтаются ли? Мечислав мотнул головой, и вопрос был закрыт.