|
И все-таки мы не оставляем попыток - мы не можем иначе. Это наш крест". Теннисон вытянул перед собой руки. Он смотрел на них по-другому, не так, как прежде, как будто раньше никогда не видел. Одно-единственное легкое касание этих пальцев, одно-единственное любовное прикосновение - и опухоль исчезла с лица Джилл. "Теперь в этом нет сомнений, - думал он. - Огромное, мерзкое пятно было на ее щеке, а я прикоснулся - и оно исчезло. Что же это такое? Спонтанная ремиссия? Нет, не может быть, так спонтанная ремиссия не происходит. На спонтанную ремиссию уходит какое-то время, а тут опухоль исчезла моментально". Они говорили о происшедшем между собой, и сами не верили в то, что говорили. "Это подействовала сила, - говорила Джилл, - которой тебя наделили обитатели математического мира. Это дар одного мира другому миру". Теннисон разглядывал руки, поворачивал их так и сяк. Руки как руки, такие же, как всегда. Он заглянул внутрь себя, но и там никаких изменений не обнаружил. Все как обычно. "А может быть, - думал он, - в людях дремлют многие скрытые способности, эволюционные по природе - спят и ждут своего часа. Вся история человечества пестрит сказками о чудесах типа исцеления наложением рук. Многие клялись и божились, что такое происходило, но нигде не было тому документальных подтверждений. А тут еще Шептун... Шептун тут давно, но до появления на Харизме Декера никто не мог его увидеть. Декер не только видел Шептуна, но и разговаривал с ним. Но в сознание к Декеру Шептун войти не мог. А ко мне и Джилл вошел. Какая разница была между нами и Декером? Может быть, и это - признаки скрытых талантов, которые сейчас у людей только в зародыше и развиты в неравной степени? Вероятно, можно быть носителем какой-то способности, даже не подозревая о ее существовании". Но все-таки случай с Джилл под такие объяснения никак не подходил. Десятки раз он проводил рукой по изуродованной щеке любимой, но только когда он возвратился из математического мира, противное пятно исчезло. Следовательно, способность творить чудеса была не врожденной. И обрести ее он мог только там. Он снова взглянул на руки. Самые обычные руки, которыми он пользовался всю жизнь. Теннисон встал с камня и сунул руки в карманы, чтобы больше не смотреть на них. Колокола базилики все еще звонили. Можно было погулять еще, но не хотелось. "Пойду-ка домой, - решил он. - Джилл еще не вернулась, без нее будет скучно, но, пожалуй, можно будет найти, чем заняться. Может быть, попробовать приготовить к обеду что-нибудь экзотическое? Ох, вряд ли получится что-то съедобное. Конечно, хорошо бы порадовать Джилл, да ведь она не станет есть мою стряпню. Тоже мне, сюрприз получится... И Губерта нет..." Тропинка круто повернула, и Теннисон застыл на месте. Навстречу ему по пригорку взбиралась знакомая фигура. На том, кто шел вверх по пригорку, была лиловая мантия с подоткнутыми полами, чтобы не испачкать. Это был кардинал Феодосий. Красная митра, украшенная бриллиантами, красовалась на его металлической голове. - Преосвященный! - воскликнул Теннисон. - Вот уж не думал не гадал вас встретить. Не знал, что вы любитель прогулок. - Я-то нет, - сказал Феодосий, поравнявшись с Теннисоном, - а вот вы, я слышал, ходок. - Да, я люблю побродить. Давайте как-нибудь выберем время и погуляем вместе. Мне было бы приятно. Тут столько красивого. Думаю, вам бы тоже понравилось. - О какой красоте вы говорите, доктор Теннисон? О красоте природы? - Конечно. |
