Проект «Юпитер» – если он сработает – сможет вернуть нас к тем временам, когда Вселенная была не больше горошины и состояла из загадочных частиц, которых больше не существует в природе. Это будет машина, по многим параметрам превосходящая все, что создавалось когда‑либо ранее, и построят ее автоматические роботы, без какого‑либо непосредственного руководства со стороны людей. Если группа «Юпитер» пошлет указание на Ио, оно долетит туда только через пятнадцать – двадцать пять минут. И, естественно, примерно столько же времени уйдет на то, чтобы получить ответ. А за сорок пять минут может случиться очень и очень многое – и это никак нельзя будет предотвратить, потому что машины, отправляющие в космос куски скалы с Ио, не прекратят работу еще сорок пять минут плюс столько времени, сколько понадобится на то, чтобы придумать, как их перепрограммировать.

У директора проекта «Юпитер» над столом висит картинка из мультфильма почти столетней давности: Микки‑Маус в костюме волшебника стоит, разинув рот, совершенно обалдевший, и смотрит на бесконечную вереницу безмозглых веников, марширующих мимо него из открытой двери.

* * *

Я поспал пару часов и внезапно проснулся, обливаясь потом от страха. Я не запомнил, что именно мне приснилось, но после этого сна у меня осталось ощущение жуткого головокружительного падения. Такое уже случалось со мной раньше, и не раз, всегда на первый или второй день после дежурства.

Некоторые из наших механиков вообще не могут нормально спать, когда не подключены к машинам. Такой сон дает ощущение полной темноты, абсолютного отсутствия всяких мыслей и ощущений. Практически то же самое, что и смерть. Но после такого сна просыпаешься расслабленным и отдохнувшим.

Я провалялся на кровати еще с полчаса, стараясь заснуть. Но ничего не вышло – и я бросил это гиблое дело. Пошел на кухню и сварил себе кофе. Вообще‑то, надо было бы поработать, но до вторника я не получу никаких бумаг, а отдел исследований запросто мог подождать до завтрашнего утреннего собрания.

Пора возвращаться в реальный мир. В Кембридже я совершенно отстранился от всего этого. Я подошел к рабочему столу Амелии и послал запрос на свой информационный модуль.

Он насмеялся надо мной и первым делом подсунул мне развлекательные журналы. Я перелистал два десятка страниц всяких комиксов и прочитал три колонки в газете, которая по определению не должна была иметь ничего общего с политикой. И все же одна из статей оказалась злобной сатирической заметкой о событиях в Центральной Америке.

Я нисколько не удивляюсь, что большая часть новостей в мировой прессе так или иначе затрагивает тему Центральной и Южной Америки. На Африканском Фронте пока без перемен, там все попритихли после того, как мы год назад сбросили ядерную бомбу на Ман‑Деллавиль. Наверное, собираются с силами и прикидывают про себя, какой наш город взлетит на воздух следующим.

Нашу небольшую вылазку нигде даже не упомянули. Две группы солдатиков разнесли вдребезги городки Педра Сола и Игатими, в Уругвае и Парагвае – предполагаемые места базирования партизан. Мы, конечно же, заблаговременно предупредили правительства этих стран и заручились их согласием на проведение миссии – и, конечно же, среди гражданского населения там никто не пострадал. Если кто погиб – значит, он был партизаном. Они говорят: «La muerte es el gran convertidor» – «Смерть – великий волшебник», в смысле, умеет превращать одно в другое. Это с равной вероятностью могло быть и правдой, и мрачной насмешкой над нашим учетом потерь. Мы убили с четверть миллиона народу в Америках и еще один бог знает сколько – в Африке. Если бы я жил в другой стране, я, наверное, пошел бы в партизаны.

Еще в газетах были обычные деловые сообщения из Женевы. Наши враги настолько разобщены и многочисленны, что им никогда не удастся вовремя собраться всем вместе.