— Согласен, — ответил Байярд, — поэтому, заметьте, мне пришлось серьезно подумать, прежде чем объявить о том, кто я по профессии.

— Но ведь всем известно, кто вы по профессии, — напомнил ему Ши, — вы психолог, имеющий звание профессора.

Байярд посмотрел поверх него в пространство и, как будто вспоминая, проговорил:

— Ах да, пленительные размышления на темы Фрейда и Юнга, от которых столько пользы здесь, сколько было там! Башни, увитые плющом, запах известняка душным летним вечером, множество скучающих лиц, страдающих от неодолимой зевоты, и не где-нибудь, а в моей аудитории, та самая академическая грызня, вконец измученные больные, в агонии изрыгающие проклятия прямиком мне в душу… — Он повел плечами, как бы снова возвращаясь в существующее вокруг него в этот момент пространство и время. — Нет, после того, о чем вы напомнили мне, я должен сказать, что этот мир имеет свои достоинства. Он, конечно же, грубый и жестокий, и все-таки в нем предостаточно разных удовольствий: представляете, насколько приятно в течение вот уже нескольких дней облегчать мочевой пузырь под открытым небом! И если не думать обо всех неприятностях, которые подстерегают здесь, этот мир намного комфортнее для меня. Но, разумеется, не для вас, Гарольд…

— Ну почему, мне нравится это путешествие, — сказал Ши, — но ведь спустя какое-то время здесь становится… ну, как бы… скучно.

— Скучно? — Байярд изумленно посмотрел на него. — Я могу представить себе огромные трудности, которые выпали на долю древней Эри, но уж никак не скуку: бандитские шайки, поджидающие тебя за каждым поворотом дороги; кланы, постоянно находящиеся в состоянии войны; заклинания, которые следует заучивать; женщины… — Он закашлялся и в замешательстве взглянул на Бельфебу. Она смотрела на него с нескрываемым интересом, смущенно улыбаясь под его взглядом.

— Да, — задумчиво протянул Байярд, — все это необходимо принимать во внимание, но слово «скука» здесь неуместно.

— Спросим любого из этих поселян, — продолжал Ши, — для которых сражения — не более чем некое разнообразие повседневности.

— Лучше не надо, — ответил рассудительно Байярд, — в настоящее время у них пора сезонных праздников — устраиваются ярмарки… Но в основном я вынужден признать вашу правоту в том, что их жизнь однообразна и тяжела. Вы-то, однако, не принадлежите ведь к их классу?

— Нет, но я один из тех ненормальных идеалистов, которым не дает покоя чувство, заставляющее думать, что они должны что-то делать для помощи другим людям. Я и не думаю, что должен говорить вам о том, как здешняя аристократия восприняла бы мои попытки оказать крестьянам чересчур большую помощь. По крайней мере там, в Огайо, они с огромной радостью разрешают мне оказывать помощь любому, а я бываю достаточно чуток, чтобы чувствовать сострадание.

— Тогда воздадим хвалу прихоти, — сказала Бельфеба, беря его за руку и пожимая ее.

— Что ж, я вас понимаю, — согласно кивнул Байярд, — я и сам до недавнего времени воспринимал это так же, пока не начал осознавать, что некоторые действительно сделали успехи, а сам-то я не очень преуспел.

— Но вы же были доцентом, — возразил Ши, — имели хорошую зарплату и все шансы стать через несколько лет профессором.

— Да? И что тогда? — спросил Байярд с притворным интересом.

— Ну… тогда… вы, возможно, стали бы директором, — ответил Ши, — а может быть, и президентом университета.

— Все это было бы прекрасно, если не обращать внимания на то, что я не перевариваю занудной административной работы, — сказал Байярд.