|
Тогда кадило выносят на перекрестье нефов и подвешивают за цепи, свисающие с потолка; потом в нем разводят огонь на углях и добавляют благовония. Требуется семь человек, чтобы управлять движением кадила. С каждым рывком цепи оно поднимается все выше и выше, качаясь от северного нефа к южному и обратно, уголь светится, и облака благовонного дыма вылетают, когда кадило застывает в воздухе, прежде чем качнуться в обратную сторону. Наконец качание замедляется, пока не наступает момент, когда семь человек повисают на кадиле и останавливают его.
— Оно летит, словно бомба! — сказал мой товарищ. — Вы бы видели, как люди разбегаются и освобождают ему путь! Бывали случаи, когда botafumeiro вылетало на пласу снаружи, но, судя по всему, никого ни разу не убило. Так произошло, например, когда Екатерина Арагонская посещала Сантьяго на пути в Ла-Корунью, откуда отплывала в Англию. Это было дурное предзнаменование. У моего товарища имелась забавная привычка, когда мы говорили о чем-нибудь легендарном, поднимать плечи, пока его шея совсем не пропадала, и разводить руками, ладонями вверх, в почти восточном жесте, выражая беспомощную обреченность. «Я не знаю, — словно говорил он, — но такова традиция». Он никогда не отрицал ничего, но прибавлял: это предание, легенда или притча. Не в первый раз я встречал такую точку зрения в Испании и гадал, занимает ли сейчас традиция место веры. Разговаривая с испанцами на религиозные темы, я часто ощущал тень инквизиции, парящую над нами. Мы отдали визит красивейшему месту собора, portico de la Gloria который известный мастер Матео закончил в 1188 году после двадцати лет работы. Дж. Э. Стрит назвал его «одной из вершин славы христианского искусства»; и я стоял, пораженный гением скульптора, который населил эти арки примерно ста тридцатью фигурами ангелов, апостолов и святых, изваянных с вдохновением, каковому более поздние века могли лишь пытаться подражать. Мой товарищ провел меня через заднюю дверь, где указал на скромную коленопреклоненную фигуру, которую, как он сказал, традиция считает самим мастером Матео. Великий Генрих II был королем Англии, когда Матео начал свою работу. Это был, кстати, тот самый год, когда принцесса Элеонора Английская приехала в Испанию, чтобы выйти замуж за Альфонсо VIII, и она, возможно, видела этот шедевр, когда его еще только начинали строить. Мастер Матео отложил резец, когда весь христианский мир погрузился в траур по утрате Латинского королевства в Иерусалиме; а Ричард Львиное Сердце, брат юной королевы Испании, собирал войска для крестового похода.
Глава десятая От Саламанки до Барселоны
Маршрут отступления сэра Джона Мура. — Красоты Леона. — Вальядолид. — Английский колледж. — Золотая Саламанка. — Конгресс поэтов. — Барселона. — Танцуя сардану. — Черная Мадонна Монтсеррата.
§ 1 Должно быть, пока я находился в Сантьяго, здесь выпала изрядная доля ежегодного дождя, но день моего отъезда был сверкающе ясным и почти теплым. Дон Иньиго пришел проводить меня и дал мне письмо к своему другу в Вальядолиде, обладателю христианнейшего из испанских имен: его звали Хесус, то есть Иисус. Дорога привела меня в зеленую холмистую местность, где высокие, аристократического вида мужчины с длинными посохами шагали рядом с телегами, запряженными быками. Зеленая кукуруза блестела на полях после недавнего дождя — удивительный чужеземный урожай, уносящий мысли в прошлое, к Кортесу и Писарро, которые даже не подозревали, что истинным богатством Америки было не золото, но картофель, маис, табак и какао. В обмене растительностью Америка преуспела, получив пшеницу и другие злаки, которых не знала прежде. История первой американской пшеницы довольно любопытна. Сводная сестра Писарро по имени Инес Муньес, страстная садовница, как-то раз просеивала бочонок риса, прибывший из Испании. |
