— Значит, ты теперь прогульщик?

— Ну и что? Ушел.

И тогда тетя Маша говорит очень серьезно:

— Прогульщик, Гоша, как хочешь, мне не нравится. Это легче всего — прогуливать. Спрашиваешь: «Что я могу?» И отвечаешь: «Я ничего не могу». Разве мужчина задает такой вопрос? И ответ такой мужчине не к лицу. Ты как хочешь, Гоша, мне не нравится.

— А какой вопрос задает мужчина? — тихо спросил он.

Она сверкнула глазами, повела плечами, зазвенели серьги. Как будто сейчас в полный голос песню запоет.

— Мужчина? О, он никогда не ведет себя так, как будто его нет. Он всегда есть! И ты, Гоша, есть. Или, может, тебя нет?

— Я есть. — Почему-то стало легче. Душа распрямилась и заняла положенное ей пространство.

— А раз ты есть — сделай что-нибудь! Бейся за свое! Откуда я знаю? Скандаль, дерись, кусайся. Борись! Ходишь тут? Прогуливаешь? А ее выгонят с работы. Не из-за них — из-за тебя!

Схватила метлу, стала сердито мести большой двор. И песню свою не пела.

Прогульщик

К вечеру, когда четвертый «Б» шел с самоподготовки, на весь интернат закричал Вова Климов:

— Нечушкин вернулся! Сам! Я его первый увидел!

Галина Александровна вздрогнула, остановилась, хотела кинуться навстречу. Но удержалась.

Он вошел в вестибюль, огляделся: герани на окнах, те же самые. Но что-то изменилось. А вот что — не было разноцветных аквариумов. Ни одного. Неужели все-таки разбили?

А навстречу ему спускался по лестнице его класс — Лида золотистая, Вова, Денис, Женя Палшков, Настя.

— Я не брал деньги, — говорит он твердо.

— Мы знаем. Сначала на тебя подумали, а потом все решили: ты не мог стащить. — Это говорит Климов.

— А кто? — спрашивает Гоша.

— Мы не знаем, — отвечает Галина Александровна, — наши не могут украсть — это точно.

Неправда, что в интернате нет секретов. Иногда секреты все-таки есть.

Они все идут в столовую, пахнет жареной рыбой. Лида золотистая спрашивает:

— Хорошо было дома, Гоша?

Он кивает. А потом говорит:

— Мать письмо прислала, она за мной приедет.

Лида Федорова понимает. Верит ли она ему? Это неважно.