— А! — пробормотал я, — поистине, здесь не очень-то весело!

И я понял, как сильно я ошибся, не начав с изучения плана памятника. Комнатная археология иногда хорошая вещь! Мне захотелось как можно скорее вырваться из этого проклятого гнезда. И это мне удалось.

Дойдя до северо-восточного угла храма, я увидел на расстоянии приблизительно пятисот метров автомобиль миссис Вебб. Он стоял около Террасы Слонов. Я очутился там в один миг, но никого не нашел. По всей вероятности, миссис Максенс была где-то поблизости.

Взобравшись по большой лестнице, я нашел ее в самом конце северной башни, которой заканчивалась терраса.

Я тихонько подкрался. Она фотографировала какую-то статую внизу, под деревьями.

— Ах, это вы? — сказала она, вздрогнув. — Как мило с вашей стороны, что вы за мной приехали.

— Я немножко на вас сердит — почему вы не велели меня разбудить? Что это за статуя, которую вы снимали со всех сторон?

— Как? — воскликнула она. — Что это за статуя? Да это же Прокаженный король!

— Прокаженный король? Не знаю.

— Как не знаете? Ведь вчера, когда мы здесь проезжали, вы же сами назвали это место «Терраса Прокаженного короля».

— Да, правда, я знал, что существует такая терраса, но не знал, что на ней имеется статуя Прокаженного короля.

Максенс посмотрела на меня искоса, она не знала, шучу ли я или говорю серьезно.

— Да и похож он на прокаженного не больше, чем мы с вами, — сказал я.

Я подошел к статуе. Она была из прекрасного фиолетового песчаника и изображала молодого человека немного выше среднего роста, совершенно обнаженного, сидящего по-восточному. Заплетенные в тонкие косы волосы падали в виде скрученных лент. На необыкновенно ясном лице была печать грустного, почти отчаявшегося благородства.

— Вы что-нибудь знаете об этой личности? Максенс покачала головой.

— С точки зрения исторической нет ничего определенного. Одни считают его за Куберу, бога богатства в браминском пантеоне. Другие склонны думать, и я принадлежу к их числу, что это Шива. Возможно, что это король Ясоварман, основатель Ангкор-Тома… Впрочем, это не важно. С художественной точки зрения, единственной, представляющей для нас интерес, эта статуя не дает ничего.

— Я с вами не согласен, — сказал я, обходя со всех сторон таинственное божество. — Посмотрите хотя бы на это чудесное выражение горечи и скорби.

— А посмотрите, какой нежный бюст, — возразила Максенс, — и намека нет на мускулы.

— Как и у Ганимеда из музея Пешавер, одного из лучших произведений индо-эллинской эпохи, — сказал я, — и я не удивился бы…

Максенс, видимо, не терпела противоречий.

— Не будем ссориться из-за этого отвратительного Будды, — сухо сказала она. — Я остаюсь при своем мнении. Ну, идемте. Лучше пойдем еще куда-нибудь. Будьте уж любезны до конца — отвезите меня в Празат-Кео. Это чисто шиваитский храм. Мура даже утверждает, что там происходили человеческие жертвоприношения. Мне хотелось бы узнать, что линга находится там как архитектурный мотив, или просто как украшение.

— Линга, что это такое?

— Ну, уж нет, — сказала она, смеясь. — На этот раз это вам не пройдет! Не рассчитывайте, что я вам объясню, что такое линга, несносный вы человек! Ну, едем скорее в Празат-Кео. Надеюсь, вы знаете, где это находится?

Бесполезно говорить, что я охотно уступил бы руль шоферу-сингалезцу. Все же я смело устремился по аллее, позолоченной солнцем, затем свернул направо. Мы проехали сперва под воротами, потом между нескончаемыми рядами гигантских камней, тянувшихся цепью.