Я положил их в кармашек на поясе и с трудом поднялся на ноги. Я чувствовал слабость, и меня слегка подташнивало. Скалы качались и наползали друг на друга, Я подошел к воде и стал промывать раны на голове, пока их не стало саднить от соли. Потом повернулся и пошел, увязая в песке, вдоль изгиба залива.

Серый холодный рассвет наступал медленно и неохотно, открывая широкий берег залива. Самая дальняя его оконечность выдавалась в море, заканчиваясь нагромождением скал. За этим мысом притаилась деревушка Сеннен-Коув. Задул северо-западный ветер, и на море кое-где появились барашки. Не успел я обойти залив и до половины, как нал горами поднялось солнце – воспаленно-красный диск, едва различимый за низкими облаками, которые появились на небе вместе с рассветом. Прошло несколько минут, и солнце скрылось совсем. Воздух был по-осеннему прохладным. Я остановился и обернулся назад. Черные гранитные скалы, которые я только что оставил позади, были затянуты облаками. Туман густел на глазах и опускался вниз, полностью скрывая северную оконечность залива. В течение всего нескольких минут он окончательно спустился на землю, так что теперь я шел в какой-то серой пустоте, мир сузился для меня до предела – я ничего не видел, кроме песка, и ничего не слышал, кроме шума прибоя. Влажный холод тумана, словно мокрое одеяло, давил на мою сырую одежду, пронизывая меня до самых костей. Так вот она, Англия! Мне вспомнились солнце и голубые небеса Италии. В тот момент были забыты грязь, мухи, нищета, жестокие насмешки итальянцев и даже одиночество. Я горько пожалел, что уехал оттуда.

Глава 2. В ШАХТЕ ДИНГ-ДОНГ

Я потому так подробно описал свое возвращение в родной Корнуолл, что, подобно увертюре к опере, оно самым тесным образом связано с последующими событиями. Поскольку сам я был изгоем, мне неизбежно суждено было оказаться в обществе людей, стоящих по ту сторону закона. В то время, нужно признать, мне казалось, что я являюсь жертвой самых невероятных и трагических случайностей. Однако теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это были не случайности – все было закономерно, каждое событие было естественным следствием предыдущего. С того самого момента, когда я решил принять предложение Дэйва Баннера вернуться в Англию на «Арисеге», я вступил на путь, который привел меня с ужасающей прямотой в Крипплс-Из. [Название постоялого двора, означает примерно следующее: место отдохновения калеки (англ.)] Возможно, все это напоминает фантастику, но есть ли на свете что-нибудь фантастичнее самой жизни? Меня порой раздражают люди, которые сидят себе в своих уютных креслах и ругают, обвиняют художественные произведения в отсутствии правдоподобия. Я прочел все, что только возможно, начиная от сказок Киплинга и кончая «Войной и миром», – именно таким образом я получил образование, но пока еще не встречал книги более фантастичной, чем рассказы, которые мне приходилось слышать в шахтерских поселках Скалистых гор или на золотых приисках в Кулгарди. И тем не менее я должен признать, что, если бы мне сказали, когда я шел по окутанной туманом дороге в Пензанс, что я прямым ходом направляюсь к самой страшной катастрофе, которая только может произойти на шахте, и, более того, что я окажусь в самой гуще печальной истории безумия и алчности, да еще связанной с моим собственным семейством, я бы никогда этому не поверил. Прежде всего, я был слишком поглощен своими несчастьями. Я так мечтал вернуться на родину. Впрочем, это желание свойственно каждому корнуольцу. Он мечтает о том, как ему неожиданно повезет, он вернется домой и будет хвастаться своим богатством в родном шахтерском поселке и без конца рассказывать о том, где побывал и что с ним случалось.