– Почему сейчас? – спросил Франсуа, потирая подбородок.

Я бросил карандаш на стол, прямо поверх карты, на которой мы делали отметки все время, пока кузен возглавлял охоту на Зверя.

– Не все ли равно? – спросил я, откидываясь в кресле назад.

На карте роились беспорядочные точки, которые так или иначе клубились вокруг Святого Стефана с временными отлучками Зверя в соседние графства. И, наконец, потянулась линия на восток. Мы отмечали не только покушения на людей, но и на хищников, в большей степени – на волков. Позже смерти животных припишут ружью де Ботерна или его людей. Такая дикость до сих пор повергает меня в шок. Но в тот вечер нам обоим не могло даже в голову прийти нечто подобное.

– Сейчас он просто взял и решил уйти? – спросил кузен.

– Не забывай, ему полголовы снесли, – ответил я и пожал плечами. – Вполне возможно, что здешнему кровавому королю перестали так легко даваться его победы.

– Опять эта твоя поэзия… – улыбнулся Франсуа.

– Могу прозой. Он ушел, Лейтенант, – ответил я.

– Если он действительно бежит из-за собственной слабости, сейчас-то и есть решающий момент, – кузен тыкнул пальцем в карту. – Мы должны преследовать его и взять, пока он не оправился. Если его и возможно захватить живьем, как ты того желаешь, сейчас лучший шанс.

Я хмуро поглядел на кузена из своего кресла, сложив руки замком на груди.

– Все эти годы он избегал любую облаву, – заметил я. – А это притом, что он даже не знал горечи поражения. Теперь же он сделался еще осторожнее и умнее, чем был прежде.

– А можно поменьше восхищения монстром-людоедом? – спросил кузен.

– Нельзя, – нервно усмехнулся я, всплеснув руками и поднявшись с кресла. – Он – существо иного порядка, нежели те, кто заперты у меня в подвале! Даже больше – нежели те, кто бродят по земле или, возможно, когда-либо бродили! Каждый раз, когда мне приходится слушать о человеке, о венце творения, в моих ушах стоит этот лай, с которым он смеялся надо мной!

– Этьен, ты рехнулся?! – вспылил Франсуа. – Сколько крови должно пролиться на потеху этой твари? Наверное, совсем немного, не правда ли? Или ты забыл, что монстр давно хочет сожрать твоего сына?

– Видно, там, на востоке, куда он идет, – я указал на карту, – Зверь нашел что-то повкуснее.

– Даже если так, Зверь может вернуться! И ты готов рисковать? Родным сыном?

– Тебе какое дело до этого? – издевательски усмехнулся я.

Де Ботерн в ужасе отпрянул.

– А как еще призвать хоть к чему-то человеческому в тебе? – спросил кузен.

Я вскинул брови.

– И это ты мне говоришь? – спросил я. – Как будто я избрал своим ремеслом убийство, что людей, что животных. Тебе же это нравится? Не ври, не ври мне про доблесть, про долг, про то, что у тебя нет выбора. Ты – аристократ, и ты выбираешь, а не довольствуешься. Я уже это говорил, кажется. И ты выбирал убивать всю свою жизнь. Ты убивал там, на другом материке, и, вернувшись сюда, снова убиваешь. И говоришь мне, основателю больницы для нищих и убогих, что во мне нет ничего человеческого?

– Не юродствуй, братец, – хмуро отозвался кузен. – Не надо читать мне мораль. Ты клянешь меня убийцей не из-за войны и не из-за охоты.

– Возможно, – я развел руками. – Если ты о той маленькой неурядице из детства, так это даже и не охота была. Они были заперты, прикованы на цепь, а у тебя было ружье и, конечно же, твое желание убивать, которое ты ничуть не растерял за эти годы, а сохранил и приумножил.