Эпилог

Новое дело Волкова

Хроника событий: февраля, 2-го дня, года 1733 от Р.Х.

Москва.

Дом Волкова.

2 февраля Степан был разбужен рано утром.

Слуга доложил о приходе посетителя.

— В такую рань? — спросил Волков. — И кто пришел?

— Тот человек сказал, что ты, барин, захочешь его видеть.

— А имя?

— Он не сказал.

— Хорошо. Веди его в гостиную.

Степан оделся и вышел к гостю. Тот грелся у камина, протянув руки к огню.

— Кем имею честь? — спросил Волков.

Тот повернулся и Волков узнал Ивана Карловича Тарле.

— Иван Карлович?

— Я, Степан Андреевич!

Они обнялись.

— Я думал, тебя и в живых нет! Дурново-то вернулся. А тебя нет и нет. Он сказал, что потерял тебя во время нападения разбойного.

— Я скрывался до времени, Степан Андреевич. Думаю, что ныне ты станешь мне доверять? Ты ведь не верил мне. И я был у тебя на подозрении.

— Был, Иван Карлович. Каюсь в том.

— А чего каяться, Степан Андреевич? И я всего тебе не рассказал. Я ведь и правда прибыл сюда за Aurum potabile или за Водой жизни, Степан Андреевич. Много я Петербурге терся около княжны Марии Кантемир. И узнал, что сия Вода здесь в Москве.

— И не ты один, Иван Карлович. И де Генину Вода жизни занадобилась. Да только нет её.

— Не нашли, Степан Андреевич. А она существует. Ради неё и историю сию с вурдалаком придумали.

— Дело с вурдалаками завершено, Иван Карлович. Наш действительный статский советник Зотов дело завершил. Что скажешь, господин Тарле?

— От Зотова того и ждал. Ныне он в милости великой у самой государыни императрицы.

— Я ведь сам ему дело о Тишке и Дарье преподнес на тарелочке! Не думал, что хватит у него ума все увязать! А он как ловко все провернул, — с горечью произнес Волков. — И Михаила Голицына под удар мастерски подставил. А опросные листы, что с пытки холопы говорили? На каждое слово есть свой лист. Знает, как дела в нашем сыскном ведомстве вести господин Зотов.

— Дак Зотов дела не сделал. Только видимость одна.

— А ты поди и докажи сие, Иван Карлович. У Зотова следствие! У него листы опросные. У него заговор против государыни. У него имена тех, кто сей заговор замыслил. Скажи, пойди, что Михайло Голицын не виноват? Зотов тебе десяток бумаг представит, в коих писано, что де платит князь холопам золотом за то, чтобы порочили они имя государыни! А у нас с тобой что? Домыслы про Воду жизни или эликсир философов? Да что сие стоит против заговора Зотова?

— Ты погоди, Степан Андреевич.

— Садись, Иван Карлович, в ногах правды нет.

Тарле сел на стул.

— Что с тобой случилось? Вначале расскажи. Ведь Зотов сказал, что и в живых тебя нет.

— Напали на нас с Дурново, Степан Андреевич по пути в Архангельское.

— Дурново уже всем рассказал, как разбойники на вас набросились.

— Напали, Степан Андреевич. И меня тогда едва не упокоили.

Степан усмехнулся.

— Не сам ли Дурново сие и подстроил?

— Степан Андреевич, мой немецкий добрый пистоль работы матера Кухенрейтера разорвался в моей руке словно не в Германии, а в Тамбове сработан. Оглушило меня и выбросило в сугроб, но спасла меня одна девица.

— Что за девица, Иван Карлович?

— Я тебе о ней уже рассказывал. Она себя Властой называет.

— Власта? Та самая, что не одну жизнь прожила?

— Нет, Степан Андреевич.