Затем обыскали дом старухи процентщицы, где все перевернули вверх дном…

***

В пыточном подвале были составлены многие листы опросные.

— Ты, мил человек, не так все записал, — упрекнул Зотов писаря. — Сей холоп не то молвил!

— Дак я точно писал, ваше высокоблагородие, с его слов!

— А я те приказываю сие предписать набело! Сей холоп совсем иное сказал. Был он подкуплен барином за золото.

— Так и написал я, ваше высокоблагородие! — оправдывался писарь.

— А надобно имя указать сего барина.

— Но пытаемый имени не назвал!

— Назвал! Но назвал тихо, и ты того слышать не мог. И теперь перепиши все набело, и имя барина укажи, ибо названо оно, и мы точно знаем, кто сие сделал!

Писарь все понял и больше спорить не стал. Он смял исписанный лист бумаги и бросил его в огонь. Затем придвинул чернильницу и взял чистый лист.

— Что прикажете писать, ваше высокоблагородие.

— Пиши так. Сказал пытаемый: «Был я подкуплен барином из дома Голицыных. И вернулся сей барин недавно из немецких земель и меня прельстил золотом…»

Писарь заскрипел пером.

— «Сказал мне оный барин Михаил, что государыня императрица у нас дура»…

Писец остановился:

— Так и писать?

— Так и пиши! «…императрица у нас дура и надобно оную дуру выставить перед послами иноземных государей как особу неученую». Записал ли?

— Записал, но не слыхал я таких слов от пытаемого. Не обозвал он её величества «дурой».

— Сии порочащие нашу императрицу слова произнес сей холоп тихо и потому ты их не слышал.

— Что далее писать?

— Пиши так «Было мне приказано от барина Михаила Голицына разносить слухи по городу о том, что де видел я в доме моего господина, князя Антиоха Кантемира, ожившего мертвеца…»

***

Хроника событий: января, 28 дня, года 1733 от РХ.

Москва.

Дом госпожи Юшковой. Зотов действует.

После подвала Зотов оделся понаряднее и отправился в дом госпожи Юшковой. Был у него к ней важный разговор, ибо знал начальник канцелярии, какой вес имела сия женщина при дворе.

Юшкова принимать Зотова поначалу отказалась. Слишком много никчемных людишек в последнее время таскались к ней. И все с просьбами.

— Гони его в шею! — ответила Юшкова слуге.

Но Зотов слугу подкупил (дал десять рублей!) и просил на просьбе настоять.

— Приняла бы ты его, матушка. Больно человечек убивается. Такой может и благодарным быть.

— Думаешь?

— Верно тебе говорю, матушка.

— Ну, коли так, зови!

Зотов вошел.

— Чего пожаловал? — строго спросила Юшкова. — Не упомню, чтобы мы состояли в дружбе.

— Просьба у меня, матушка.

— Просьба? А с чего мне помогать тебе, батюшка?

— Да не просто так я прошу. В том деле и твоя выгода будет. И делать то тебе почти ничего не надобно. Только словечко замолви перед государыней.

— Словечко перед матушкой-царицей дорогого стоит. Сам, поди, знаешь.

— Знаю, матушка.

— И где приношение?

— В моих карманах кошели с серебром.

— Чай не поскупился на серебро?

— Никак нет, матушка.

— Тыщу рублев серебром! — сказала цену Юшкова. — И скажу, что надобно!

Зотов торговаться не стал.