Майк пересек гостиную и бросился на диван, раздраженно потирая лицо.

– Вики, от тебя несет каким‑то растиранием. По‑моему, тебе самой следовало бы обратиться к врачу.

Глаза его подруги за стеклами очков угрожающе сузились, и он тут же счел за лучшее переменить тему. Можно подумать, он не знает, что его подруга достаточно умна и не уступит любому проявлению мужского шовинизма – она не позволит искалечить себя. – Итак, чем все это закончилось?

Генри отошел от окна. Ночь снова принадлежала ему. Он чуть не утратил ее, и утратил бы, не воспользуйся Вики столь удачно пожарным топориком. При всем том, что он не придал этому должного значения, Тауфик был прав, когда сказал, что никому не следует отправляться в одиночку в путешествие во времени. «Ты был один, – сказал он воспоминанию об эбеновых глазах. – Именно это и привело тебя к гибели. У меня же были спутники. У меня был друг, охранявший мою жизнь. Ты презрел человечество во имя собственного бессмертия. А я только пожертвовал дневным временем». Ужасающие сновидения закончились. Солнце ему больше сниться не будет.

Он повернулся спиной к окну, скрестив на груди руки и с нежностью глядя на Вики, смотревшую, в свою очередь, в глаза Селуччи.

– К счастью, бывшие ярые приверженцы культа Ахеха вспомнили достаточно значительные факты, и они у них совпали – включая весьма недвусмысленные галлюцинации в течение песнопений, о которых никто из них не пожелал говорить. Так что с этим покончено и, смею предположить, эти события никогда не получат сколько‑нибудь внятного разъяснения. Твой инспектор Кэнтри оказался единственным из всех участников вакханалии, кто согласился узнать, что же происходило на самом деле. К утру остальные убедят себя, что оказались на какой‑то сомнительной вечеринке, события на которой несколько вышли из‑под контроля.

– Все, исключая заместителя генпрокурора, – добавила Вики из кресла. – Тауфик овладел его разумом настолько, что, когда он умер, от Дзотти просто ничего не осталось. Врачи говорят, что у него обширное кровоизлияние в мозг и, возможно, жить ему осталось недолго.

– Обширное кровоизлияние в мозг, – повторил Селуччи; глаза его сузились, когда он с подозрением уставился через всю комнату на Генри. – Что заставило их так считать?

Фицрой пожал плечами.

– Видишь ли, вряд ли наши эскулапы могли предположить, что его мозг был разрушен трехтысячелетним древним египтянином, магом‑жрецом, пытавшимся освятить храм своего бога.

– Хм‑м, действительно... А что вы думаете об этом боге? Тауфик мертв. А его бог?

– Разумеется нет! – рявкнула Вики, прежде чем Генри успел выговорить хотя бы слово. – Иначе не был бы мертв Тауфик.

– Послушай, Вики... – Майк вздохнул. – Я, должен тебе сообщить, на ногах уже почти сорок восемь часов и, возможно, соображаю сейчас не очень. Объясни мне наконец все это по‑человечески.

– Бог Тауфика позволил ему умереть. Стало быть, не было особой необходимости оставлять его в живых.

– Но ведь Тауфик говорил, что его бог существует только благодаря ему. Что бог, в которого никто не верует, право на существование теряет.

Женщина раздраженно закатила глаза.

– Бог Тауфика имел последователей – людей, которые в него верили, – медленно и отчетливо проговорила она. – Так что поклонение для его существования не столь уж необходимо. Только вера.

– Но Тауфик ему поклонялся...

– Конечно, так и было; он продал свою душу за бессмертие, ведь это было его вкладом в сделку. Но он, кроме того, провел несколько тысяч лет в заточении, в саркофаге, и тогда – могу рискнуть головой – ни перед кем не преклонялся.