— О, shit! — скрипел профессор, пока Шагровский осматривал рану. — Ходить, конечно, было больновато… но, можно! А вот ездить на этой штуке…

Дядя кивнул головой в сторону квадроцикла.

— А ведь ехать придется…

— Тут резать надо, — сообщил Валентин.

— Значит — режь, доктор Менгеле. Если начнется нагноение, то мне точно конец. Умереть от пули в заднице — это совсем не то, о чем я мечтал…

— Давайте я, — предложила Арин. — Все-таки родители врачи, я кое-что умею…

— Дожился, — сказал Кац печально. — Молодая девушка видит меня полуголым для того, чтобы выковырять из моего зада кусок свинца… Определенно, мне не везет… Ай! Кто тебя так учил колоть! Ты же не дрова колешь! А еще родственник!

— Сейчас будет легче, — успокоил дядю Шагровский с теми же интонациями, что и сам слышал пять минут назад. — Антибиотик с обезболивающим…

Арин достала из аптечки разовый скальпель, сорвала упаковку и зажала его между пальцами так, словно действительно была хирургом…

— Готовы? — спросила она.

— Давай уже, пока не так болит…

— Зальешь рану, — попросила девушка Шагровского и уверенным движением острого лезвия вспорола желвак.

Дядя заскрипел зубами, но смолчал.

Арин ловко нажала на рану, и смятая пуля выдавилась наружу вместе со сгустком и первыми каплями крови.

— Давай! — приказала она, и Шагровский вылил остатки перекиси на разрез.

Пока Арин заклеивала результаты полевой хирургии пластырем, профессор шипел себе под нос слова, выдававшие его советское происхождение, недостатки воспитания и пробелы в академическом образовании.

Одним глазом поглядывая за процессом перевязки, Валентин в меру своего понимания проверил квадроциклы. Машины оказались в порядке, баки наполовину полны. В пластиковых багажниках — вода, несколько сухих пайков, запасные обоймы к оружию. На рулевой колонке первого квадроцикла обнаружился на специальном креплении неповрежденный GPS.

В общем, на жизнь можно было смотреть более оптимистично, чем час назад. Теперь их было трое, а не двое. Смерть от заражения крови и жажды уже не казалась неизбежной. У них были лекарства, средства передвижения и оружие. Но не было понимания, что за сила по-прежнему хочет их смерти, хотя причина, пожалуй, стала понятна.

Шагровский посмотрел на свой рюкзак, выглядевший так, будто он не был куплен месяц назад в киевском магазине «Экстрим», а найден в раскопках городища тысячелетней давности. В прорехе сверхпрочной ткани виднелся контейнер, хранивший внутри себя пятьдесят листов, написанных по-гречески человеком, который никак не мог это написать. Потому что умер минимум за сорок три года до того, как была написана рукопись. Если этот человек вообще существовал.

— У нас минут сорок для того, чтобы отъехать как можно дальше от этого места, — сказал дядя Рувим, застегивая штаны. На лице его все еще была мучительная гримаса. — И, желательно, убраться из пустыни. Проблема в том, что, если бы нам хотели помочь, то уже помогли. Ни на секунду не могу допустить, что после того, что произошло на Мецаде, армию не поставили бы на уши.

— Ее не поставили на уши, — Арин уселась в седло квадроцикла и жестом пригласила Валентина занять место за ее спиной. — Ее вообще не задействовали.

— Тогда нам нельзя бежать к первому же полицейскому патрулю, — профессор тоже уселся на четырехколесную машину, забросив за спину короткий странного вида автомат.