Газеты запестрели сенсационными сообщениями:

"Лидер социал-демократической фракции Думы, депутат от Московской губернии Р. В. Малиновский сложил с себя звание члена Государственной думы без объяснения мотивов и отбыл в неизвестном направлении.

История представляется в высшей степени темной. Подозревают предательство..." Особенно неистовствовали меньшевики: они прямо называли Малиновского провокатором, обвиняли большевиков в близорукости, в покровительстве полицейскому агенту.

- Злорадствуют, - с горечью подытожил Крыленко, прочитав десятки статей, где было множество туманных намеков, но ни одного, даже самого захудалого, факта.

Еще до неожиданного бегства Малиновского Розмирович написала в Краков обстоятельное письмо.

Подтверждая прежние подозрения, она просила вызвать ее за границу, чтобы лично рассказать все известные ей подробности. Ответ пока не пришел, но содержание его было ясно заранее: теперь уж без проверки подозрений, которые открыто брошены не только Малиновскому, но и всей партии враждебной печатью, не обойтись.

...Через несколько дней пришел незнакомец, сказал:

- Вам поклон от старика Эпишкина.

- Спасибо, - вежливо ответил Крыленко, - мы давно ждем от него весточки.

Незнакомец передал дошедшую окольными путями "весточку от Эпишкина" и удалился. Это был вызов Елене Федоровне: закончить подготовку к конференции и явиться в Поронин - местечко неподалеку от Кракова, куда Ульяновы уезжали обычно на лето, - чтобы дать показания о Малиновском партийной следственной комиссии.

Посоветовавшись с Крыленко, Розмирович наметила отъезд на август. Но судьба решила иначе.

Экзамены уже позади. Он стал не только историком и филологом, но еще и юристом. Случай редчайший: не так-то просто дважды пройти полный набор экзаменационных рогаток императорского университета! Пройти, находясь в глубоком подполье, выполняя рискованнейшие задания партии, скрываясь от явных и тайных филеров, каждую минуту ожидая провала...

Это уже не просто свидетельство способностей и упорства, но акт гражданского мужества: ведь дипломы нужны ему не для карьеры, не для того, чтобы двигаться по служебной лестнице от одного тепленького местечка к другому, а для революционной борьбы.

Чтобы еще лучше служить делу, которому он посвятил свою жизнь.

Вечером, когда в затянутом тучами небе не проглядывалась ни одна звезда, Крыленко возвращался с очередной конспиративной встречи. Сквозь листву буйно разросшихся деревьев пробивался тусклый свет фонарей.

Свернув на Сумскую, Крыленко по привычке замедлил шаги, пристально вглядываясь во тьму. И не зря: возле своего подъезда он заметил одинокую фигуру, которая не слишком ловко пряталась в тени построек. Неделю назад к нему нагрянули с обыском.

Перевернули все вверх дном, не нашли ничего, кроме учебников по римскому праву. Ушли пригрозив:

"До следующего раза!" А что, если это и есть тот "следующий раз"?.. Химик* [* Химик - партийная кличка А. С. Бубнова, видного большевика. В то время он тоже находился на поселении в Харькове.] предупредил: пришел приказ об его аресте; товарищи, у которых есть связь в полиции, видели ордер своими глазами.

Раздумывать было некогда.

Еще один шаг, и он мог стать роковым. Крыленко отпрянул назад, неслышно добрался до соседнего переулка.

Проходными дворами он уходил все дальше и дальше от дома. С Еленой Федоровной на случай внезапного бегства было условлено, что делать, если он не вернется в определенный час.

Денег на билет хватило в обрез. Всю дорогу до Люблина ему предстояло питаться одним-единственным калачом, а путь был не короток, потому что безопасности ради Крыленко решил сделать изрядный крюк.

На последней пересадке выбрал поезд, который приходит в Люблин поздно вечером.