На лице Брэндона появились признаки некоторой обеспокоенности.

— Я пытаюсь определить, в каком же положении оказываемся мы, — ответил он, после того как Гиффорд заявил, что не замечает у шерифа энтузиазма.

— Мы окажемся хозяевами положения, — заявил Гиффорд. — У нас железные улики против этого парня. Карр, как бы ни старался, ничего не сможет поделать.

— Но, с другой стороны, получается, что мы ухватили за хвост единственного подвернувшегося нам под руку медведя. И если нам вдруг придется отпустить его, будет нелегко найти мягкое место, где мы смогли бы приземлиться.

— Мы вовсе не намерены отпускать хвост.

— Никогда нельзя быть заранее уверенным. Мне кажется, мы рановато делаем выводы. Тот факт, что Карр появится завтра в суде и спокойно согласится с его решением, означает, что мы будем вынуждены обвинить Фарли в убийстве перед судом присяжных.

— Ну так в чем проблема? Что здесь плохого?

— Да в том, что у нас недостаточно улик, чтобы добиться обвинительного приговора.

— До суда у нас еще будет время, — уверенно заявил Гиффорд. — Мы продемонстрируем мотив преступления и возможность его совершения. Мы предъявим орудия убийства и докажем, что они принадлежат Фарли. Не знаю, что еще вам надо.

— Предположим, мы не обнаружим новых улик? — упрямо гнул свое шериф.

— Найдем!

— А я не столь уверен. Сдается мне, Карр просто подталкивает нас куда-то. Мы подозреваем Фарли, задаем ему несколько вопросов, он начинает вести себя так, словно мы учиняем ему допрос третьей степени, и вызывает Карра. Карр появляется с объяснением, которое по сути ничего не объясняет. Мы находим дополнительную улику, и, если разобраться по существу, это единственная улика, которой мы в действительности располагаем. Мы предъявляем Фарли обвинение в убийстве, а Карр беззаботно заявляет: «О, ребята, у меня на руках другое дело. Давайте по-быстрому проведем предварительное слушание и решим, что он должен предстать перед судом присяжных». Сдается мне, что Карр, оставаясь в стороне, заставил нас избрать Фарли в качестве убийцы. И, видимо, это как раз то, что ему надо. Если мы сейчас уже избрали Фарли, то впоследствии мы же надорвемся, собирая свидетельства и улики, когда нам придется предъявить обвинение другому человеку.

Лицо Гиффорда налилось кровью, он повернулся к Селби, видимо желая что-то сказать, но промолчал.

Брэндон же по-своему интерпретировал выражение лица окружного прокурора:

— Конечно, я не знаток правовых закорюк, но знаю выходки старого лиса Карра. И вообще я высказываю лишь свое мнение.

— Только свое? — с нескрываемым сарказмом поинтересовался Гиффорд.

Брэндон поднялся из-за стола.

— Свое, и ничье больше.

Гиффорд повернулся на каблуках и, остановившись у дверей кабинета, насмешливо бросил через плечо:

— Надеюсь, вы наконец соблаговолите начать работу по Роффу и Фарли? Проверьте их прошлое, там наверняка обнаружится связь. Приложите усилия, и вы обнаружите мотив убийства. Это ваша забота — найти недостающие улики, а я уж как-нибудь постараюсь добиться обвинительного приговора.

С этими словами Гиффорд вышел, сердито хлопнув дверью.

У Селби было такое ощущение, словно его выгнали из собственного дома. Минут десять — пятнадцать он молча курил, слушая телефонные переговоры шерифа.

Затем, стараясь придать своему голосу будничную интонацию, сказал:

— Ну ладно, пойду подкреплюсь и заодно полюбопытствую, как продвигается дело о наследстве.

Селби, однако, не удалось ввести шерифа в заблуждение.

— Я больше верю в тебя, сынок, чем во всех остальных, вместе взятых, — заявил он.