Юноша с трудом произнес несколько слов на моем языке, указывая за спину на коня. То был воин, он шел впереди большой армии, двигавшейся по его следам на расстоянии нескольких часов пути.

Мы разговаривали при помощи взглядов и жестов, но оба поняли главное. Он погладил меня по щеке, его рука ненадолго замерла над моими волосами — я не двигалась. Воин стоял так близко, что мне передавались его чувства, я ощущала их трепет и силу в спокойный и безмолвный утренний час. Я дала понять, что должна идти, и, полагаю, по выражению моего лица он уяснил, насколько это мне претит. Тогда он указал на небольшую пальмовую рощицу у реки и знаками начертил на песке: он будет ждать меня в полночь. Я уже знала, что явлюсь на свидание любой ценой, во что бы то ни стало. Прежде чем допустить в святая святых двоюродного брата, пропахшего чесноком, я хотела знать, что значит заниматься любовью на самом деле и — пусть даже всего на несколько мгновений — уподобиться бессмертным в объятиях юного бога.

С наступлением вечера прибыла армия, и зрелище это ошеломило всех: старых и молодых, женщин и детей. Можно сказать, все жители пяти «деревень пояса» сбежались посмотреть, что происходит. Никто прежде ничего подобного не видел. Тысячи воинов, конных и пеших, в тупиках и штанах, с мечами, пиками и луками, двигались с севера на юг. Во главе каждого отряда ехали военачальники в пышных облачениях и блестящих на солнце доспехах, а возглавлял это шествие стройный, изящно сложенный молодой человек с оливкового цвета кожей и ухоженной черной бородой, окруженный телохранителями. Я вскоре узнала, кто он такой: то был один из братьев, о которых я говорила прежде. Братья враждовали, их кровавое противостояние перевернуло судьбу бесчисленного количества людей подобно тому, как река, разливаясь, подхватывает и уносит с собой былинки и щепки. Но особенно меня поразил один из отрядов той армии: его составляли воины в коротких туниках, с бронзовыми доспехами. В руках они сжимали огромные щиты, а на плечах их развевались красные плащи. Позже я выяснила, что это самые сильные в мире воины: никто не мог противостоять им в схватке, никто даже не надеялся победить. Неутомимые, они могли терпеть голод и жажду, жару и холод. Красные плащи маршировали в ногу и пели какую-то монотонную песню под мелодию флейт. Военачальники двигались вместе с воинами, выделяясь лишь тем, что шли вне строя. Все новые и новые отряды продолжали прибывать, и так продолжалось часами; первые уже разбили лагерь и поели, когда последние лишь приближались к месту привала — нашим деревням.

Еще одно обстоятельство благоприятствовало моей безумной затее: столь велико оказалось любопытство мужчин, что они даже не пожелали возвращаться домой к ужину и велели женам принести чего-нибудь на место, дабы не пропустить ни крупицы из происходящего. Никто не заметил моего исчезновения — быть может, моя мать заметила, но ничего не сказала.

В ту ночь в небе светила луна, и пение сверчков становилось все громче, по мере того как я удалялась от деревень и от огромного лагеря, разраставшегося все больше и занимавшего собой все свободное пространство.

Мне пришлось обходить колодец далеко стороной, потому что там выстроилась бесконечная вереница из людей, ослов и верблюдов, груженных кувшинами и бурдюками, дабы пополнить запасы воды громадной армии. Вдалеке виднелась пальмовая рощица, расположенная на берегу реки: деревья качались от дуновения ночного ветра, в лунном свете блестела вода, стремившаяся соединиться с великим Евфратом далеко на востоке.

Каждый шаг, приближавший меня к условленному месту, заставлял дрожать от волнения и страха. Такого я не испытывала никогда прежде: тревоги, от которой пресекалось дыхание, таинственного смятения, делавшего меня легкой — до такой степени, что, казалось, в любой миг могу оторваться от земли. Последний отрезок пути, отделявший от рощицы, я проделала бегом, после чего огляделась.