Юноша уснул под утро. Когда проснулся, солнце стояло уже высоко. Джованни ощущал необыкновенную легкость на сердце и потому, когда мылся, начал напевать калабрийскую песню. Он не пел с тех пор, как покинул Венецию. Юноша спустился во внутренний дворик для прислуги и встретил там Сару, которая, увидев Джованни, весело рассмеялась. Джованни, даже не понимая причины ее смеха, тоже расхохотался. Затем прошел в комнату, где работал Малек. Заметив его, управляющий улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.

– Наконец‑то! Вот это сон! Ты, должно быть, очень устал!

– Я только что услышал призыв муэдзина к молитве; судя по положению солнца, сейчас уже полдень. Да, я был совершенно без сил, но сейчас чувствую себя превосходно!

– Немудрено, ведь ты здесь с позавчерашнего дня! Проспал две ночи и день, в общей сложности около полутора суток.

Джованни удивленно посмотрел на Малека. Тот расхохотался.

– Ничего страшного! Но вчера я раз пять посылал Сару в твою комнату, чтобы удостовериться, что ты еще жив и никуда не сбежал!

– Милостью Божьей я жив и не собираюсь покидать этот дом. Правда, умираю от голода!

– Тогда иди и поешь. Хозяин попросил передать, что ты можешь сколько угодно гулять по дому и саду. Однако пока лучше не выходить в город – будет плохо, если тебя узнают.

Насытившись и утолив жажду, Джованни вышел в сад. Красота этого места поразила его еще больше, чем прежде. Журчание ручейков смешивалось с пением птиц, а в воздухе витал аромат цветов и водных растений. Джованни сел на каменную скамью в тени развесистой чинары и закрыл глаза.

– Спасибо, – произнес он, ни к кому не обращаясь.

Ему ответил тихий голос, и от неожиданности юноша вздрогнул.

– Самая совершенная молитва.

Джованни открыл глаза. Перед ним стояла Есфирь. На ней было длинное голубое платье из легкой ткани и прозрачная желтая накидка, которая наполовину скрывала волосы и ниспадала на спину и плечи девушки. Есфирь не отличалась высоким ростом, но из‑за стройной, хрупкой фигуры казалась выше, чем на самом деле.

– Надеюсь, я не помешала вашим молитвам? – с улыбкой спросила она.

Джованни встал и улыбнулся в ответ.

– Нет, я не молился, – произнес он, немного помолчал и продолжил: – Не знаю, как вас благодарить. Без вас…

Есфирь приложила к его губам палец.

– Ш‑ш‑ш. Вы видели десять фонтанов?

– Нет.

– Тогда пойдемте, погуляем по саду. Отец создавал его больше двадцати лет, и в нем заложен особый символизм.

– А почему фонтанов десять? – спросил Джованни.

– Они соответствуют десяти сефиротам[33] каббалы. С самого начала иудаизм испытывал интеллектуальное влияние мистицизма, который пытается постичь значение Божественности через символическое прочтение Священного Писания. Теософская каббала прежде всего основывается на двадцати двух буквах еврейского алфавита. У каждой буквы есть несколько символических значений, а также числовое выражение. Сочетая и интерпретируя символы и священные числа, мы можем постичь тайный смысл Торы и найти скрытое значение, которое гораздо глубже того, которое возникает при буквальном прочтении.

– Скрытое значение, – повторил Джованни.

Есфирь остановилась и взглянула на него.

– Моя жизнь беспорядочна, а порой тяжела, но мне выпало счастье почти четыре года быть учеником великого философа, и почти столько же времени я прожил в монастыре на Крите. Я научился раскрывать глаза разума и когда‑то испытывал мистическое единение с Богом.