Со сдавленным стоном облегчения саксонка обвила руками Меррика за шею и прижалась лицом к его плечу. Некоторое время он держал ее в своих объятиях, ожидая, когда Алана перестанет дрожать, потом отвел шелковистый локон со щеки и провел губами по нежной коже, поцеловав дрожащие губы — так нежно, что на глаза молодой женщине навернулись слезы.

Наконец он откинулся, приподняв ей подбородок, чтобы видеть прелестное лицо. Широко раскрытые зеленые глаза блестели, пленительная улыбка сияла на губах…

Одна лишь мысль билась в голове лорда. «Моя», — удивленно думал он и властно повторял про себя: «Она моя…» Между ними разгоралась горячая, испепеляющая, всепоглощающая страсть.

Со стоном Меррик прижал Алану к себе. Он целовал ее снова и снова, затем торопливо сбросил с себя одежду и осторожно освободил жену от одеяния.

Они лежали рядом, обнаженные и не стыдящиеся своей наготы. Алана мучительно покраснела, когда его глаза заблуждали по всему ее телу, но не сделала даже робкой попытки прикрыться, ведь тепло его глаз ласкало.

Никогда не любил лорд-завоеватель ее более нежно. Он поцеловал живот, где мирно спал их ребенок, и засмеялся, почувствовав, «что малыш шевельнулся в утробе матери.

Пальцы Аланы пробежались по выпуклым буграм рук Меррика, наслаждаясь прикосновением к гладкой коже, под которой перекатывались сильные мышцы.

И на самом деле в ту ночь слияние их тел не было таким, как в прежние дни. Их соединила сила, более могущественная, чем зов плоти: то было слияние душ.

Муж и жена.

Лорд и леди.

«Я люблю его, — беспомощно думала Алана. — Я так его люблю!» Открывшаяся истина обжигала грудь, и эти же слова шептали ей губы мужа, касаясь ее губ.

Они заснули в тесном объятии. Маленькая рука покоилась в большой и надежной ладони, устроившейся на животе, как бы для того, чтобы защитить и уберечь ото всех бед и напастей готовящегося выйти в мир малыша.

Глава 21

Проходили дни, лето набирало силу, ребенок рос во чреве, живот становился все больше. Меррик был неизменно бережен, внимателен, нежен, предупреждал каждое желание жены. Его длани простирались над нею надежным укрытием от бед и тревог. Но прошла всего неделя, как снова нашли убитого ягненка.

И опять крестьяне решили, что Алана повинна в том. О, как ненавистен был ей шепот, раздававшийся повсюду в замке, и враждебные взгляды, которые люди бросали на нее, когда полагали, что она на них не смотрит. Однажды во дворе ей довелось услышать, как один конюх шепнул другому:

— Моя мать говорит, что Алана убивает животных. Мать сказала, лучше смотреть в сторону, когда ведьма проходит мимо.

Алана содрогнулась и поспешила уйти. Она не знала, что Меррик тоже слышал этот разговор. Женевьева позже поведала ей, что лорд Бринвальда схватил конюха за шиворот и строго предупредил: он больше не потерпит пустых домыслов.

Как странно, думала Алана, лежа в теплых объятиях мужа, что Меррик, поклявшись однажды быть ее лордом и завоевателем, в действительности стал самым ревностным защитником!

Нет, она не могла больше скрывать правду от самой себя. Пришло время осознания истины и сладостной, и горестной. Она полюбила Меррика — безумно, навсегда.

Но мысль, что, возможно, ей удастся завладеть его любовью безраздельно, ужасала. Да, он шептал ночами о своей страсти и наслаждении. Однако Алана страшно боялась, что муж, отдавая ей свое тело, душу и сердце однажды отдаст другой.

К несчастью, вернулись и продолжали преследовать кошмары. Часто она вскакивала ночью. Крик стоял в горле, готовый вырваться. Во сне Меррик снова возвышался над ней с высоко поднятым мечом, чувство опасности терзало душу.