Однако хоть гордость завладела сердцем, горькое отчаяние разъедало душу. Он сомневался, окончательно ли Алана отбросила свою ненависть к нему? Любит ли его?

Меррик отдал ребенка Женевьеве, подошел к кровати, встал на колени и прошептал имя жены.

Ее ресницы дрогнули, и глаза распахнулись навстречу его взгляду. Алана улыбнулась нежной, безмятежной улыбкой, но вскоре зеленые глаза закрылись снова, и по ровному дыханию Аланы Меррик понял, что она заснула. Он поцеловал ей пальцы и губы и лишь потом встал и вышел из комнаты.

Алана проснулась лишь вечером. Последние лучи заходящего солнца проникали в комнату. Детский плач доносился из угла. Алана повернулась к колыбели. Женевьева была уже рядом с малышом. Она вынула ребенка из колыбели и перепеленала его. Алана наблюдала, боязливо пересчитывая пальчики сына. Плач стих, но когда Женевьева снова взяла его на руки, он заплакал вновь.

— Где наша мама? — посмеивалась Женевьева, поднося мальчика к постели. — А вот, мама, и наш молодой лорд! — она положила сверток возле Аланы. — Ягнятки мои, оба вы получили, что хотели!

Впервые держа на руках своего сына, Алана расцвела в лучезарной улыбке. С помощью Женевьевы она спустила рубашку и обнажила грудь. Ребенок крепко захватил сосок — с такой силой, что глаза у матери округлились от удивления. Она улыбнулась и, кончиком пальца проведя по красиво изогнутым бровям, прижалась губами к темному пушку на головке. Невыразимая радость переполнила ей сердце.

Ее сын был урожденным лордом. Она не смогла бы вынести, если б этому невинному ребенку пришлось столкнуться с такими же трудностями и страданиями, которые выпали на долю ей. Когда-нибудь он займет место своего отца, став таким же высоким и сильным, как Меррик. И норманны, и саксы будут почитать и уважать его.

Звук низкого мужского голоса прервал ее размышления. Муж! Она смотрела на него смущенно и радостно. Меррик не остановился у порога, он сразу подошел к кровати. Алана вспыхнула. Грудь была обнажена. Она не ожидала, что появится Меррик. Только сейчас Алана заметила, что Женевьева скромно удалилась, оставив новорожденного и родителей наедине.

Алана была поражена переменой, произошедшей с Мерриком. Он уже не был хладнокровным, безжалостным воином, некогда пленившим ее в лесу. В глазах у него светилась нежность, смягчавшая черты лица и заставлявшая сильнее биться сердце его жены.

Устремив взгляд на ее губы, он прошептал:

— Хочу поблагодарить тебя за сына, саксонка.

Большие глаза Аланы испытующе смотрели на него.

— Малыш… тебе нравится? — еле прошептала она.

В глазах Меррика мелькнуло какое-то особенное выражение, от которого душа Аланы зашлась от восторга. Его рука скользнула по густой массе — золотистых волос. Он нагнулся, их губы встретились в проникновенном поцелуе. В крови разгорался огонь. Свободной рукой Алана уцепилась за рубаху Меррика. Их сердца бились, как одно сердце.

От негодующего крика оба вздрогнули и… рассмеялись, обнаружив, что их сын выпустил то, к чему так жадно приникал. Алана смущалась взгляда Меррика, но не хотела, чтобы он уходил. Она переложила малыша к другой груди, как учила ее Женевьева. Ребенок жадно принялся сосать.

Сосредоточив все внимание на сыне, Алана погладила нежную щечку.

— Обри предсказал, что у нас будет сын, — прошептала она.

Алана скорее почувствовала, чем увидела удивление на лице Меррика.

— Ты не рассказывала мне, что Обри, как и ты…

— Нет-нет! Он никогда и не был таким, как я, — быстро ответила она, — но, умирая, говорил так уверенно, что я не могла не поверить в предсказание. И он не ошибся.

— Да не ошибся, — с улыбкой повторил Меррик.